— Так вот, товарищ Шадрин, комиссия единодушно решила направить вас в распоряжение прокурора города Москвы. Ваше последнее слово?

— Согласен.

Шадрин молча подписал листок назначения и поднялся с кресла. Когда он, попрощавшись, взялся за дверную ручку, его остановил Варламов.

— С женитьбой, товарищ Шадрин, не откладывайте. Учтите, метраж получаемой жилплощади зависит от количества членов семьи. Так что не прогадаете, советую.

Шадрин благодарно улыбнулся и вышел из кабинета.

Когда Белявский узнал, что Шадрина оставили в Москве, он бросился к нему чуть ли не на шею.

— Димка! Чертяка ты этакий, поздравляю! Еще раз поздравляю! Все идет как по маслу! С тебя причитается!

В этот день Шадрин насилу отвязался от Белявского. Тот провожал его до самого метро и все тянул к себе домой, где обещал познакомить с родителями, намекая, что и обед уже заказан по телефону.

Лишь в метро Дмитрию удалось расстаться со своим благодетелем, который в сотый раз принимался поздравлять его с Новосибирском.

В воображении Дмитрия все еще стояло энергичное лицо представителя прокуратуры, старшего советника юстиции Варламова. Фамилию его он узнал уже после распределения. Варламов понравился ему сразу: прост и в то же время с какой-то загадочной хитринкой в умных серых глазах. Такие, если идут к цели, то или наверняка достигают ее, или ломают себе шею. Чем-то он походил на убитого под Смоленском командира гвардейского пехотного полка, в котором служил Шадрин. Дмитрий об этом подумал сразу же, как только переступил порог кабинета декана и беглым взглядом окинул членов комиссии.

Увидев из окна Дмитрия, когда он показался в переулке, Ольга выскочила на улицу. Не обращая внимания на болтливую соседку, которая, перестав полоскать белье, от любопытства раскрыла рот, Ольга схватила Шадрина за плечи и принялась тормошить.

— Куда? Не тяни душу! Ну, говори же скорей!

Видя, с каким беспокойством и нетерпением ждала Ольга этого единственного слова — город, куда он получил назначение, — Дмитрий решил пошутить.

— Норильск, — нарочито хмуро ответил он и мягко отстранил Ольгу.

— Что?

— Но-рильск! — по складам произнес Дмитрий, с трудом сдерживая смех.

«Что он, шутит?» — подумала Ольга.

— Митя, обожди, нужно подготовить маму. Ведь это же серьезное дело. — Закрыв перед носом Дмитрия дверь сенок, она тихо просила: — Я умоляю тебя, о Норильске матери пока ни слова. Ведь она старая, больная!

По лицу дочери Серафима Ивановна поняла, что назначение Дмитрий получил невеселое. Последний раз он заходил к Ольге уже давно, месяца два назад, еще до болезни. За эти два месяца в комнате ничего не изменилось: так же чисто, так же уютно, та же накрахмаленная белоснежная занавеска на окне. Дешевенький гобеленовый коврик над старомодным диваном со спинкой (на нем спала Серафима Ивановна), круглый стол, покрытый чистой скатертью, старинный, уже не однажды циклеванный дубовый буфет, хрупкая этажерка с зачитанными книгами, на стене прибит круглый репродуктор, которому уже много-много лет. Такие репродукторы выпускали в тридцатых годах. Даже старенькие ходики на стене, на щитке которых была изображена лубочная картинка сенокоса, и та говорила, что все здесь приобретено давно, годах в двадцатых-тридцатых. Один лишь стенной календарь да никелированная настольная лампа, которую Ольга приспособила к стене, как-то выделялись в выцветшей и потускневшей обстановке.

Серафима Ивановна суетилась у стола. О том, что Дмитрий получил назначение в Норильск, ей уже сказали, но где находится этот Норильск, она не знала. Другое волновало ее: она догадывалась, что Ольга и Дмитрий собираются говорить с ней об очень важном, серьезном.

Когда сели за стол, Дмитрий разлил по рюмкам вино.

— За что? — Серафима Ивановна до сих пор еще не удосужилась спросить, где же находится Норильск. — За этот… как его… вот ведь память стала… уже и забыла…

— Ты о чем, мама?

— Ну, город-то, куда Митю назначили работать?

— Норильск, — ответила Ольга, подозревавшая, что мать впервые слышит название этого города или, чего доброго, с чем-то путает.

— За Норильск так за Норильск! — Серафима Ивановна чокнулась с Дмитрием. — Это, кажется, по Казанке?

— Нет, мама, по Северной. Выезжать туда с Ярославского вокзала.

— Что ж, и эта дорога хорошая. Почти каждые пять минут ходят электрички.

Ольга как поднесла к губам рюмку, так и замерла.

— Вы с чем-то путаете, Серафима Ивановна. Норильск находится далеко, на электричке туда не доедешь.

— А где же? — Лицо Серафимы Ивановны как-то сразу потухло.

А Дмитрий думал: «Не обижайтесь, но я еще немного подержу вас в напряжении. Радость, которую сообщу вам, будет тем приятней и ощутимей, чем больше страхов наговорю о Норильске».

— Он находится в Восточной Сибири, где река Енисей впадает в Ледовитый океан, севернее Игарки.

Серафима Ивановна, не пригубив рюмку, поставила ее на стол.

— Да это как же ты согласился ехать туда? Поди, одной езды суток трое.

— Немножко побольше, Серафима Ивановна. Шесть суток поездом, потом двадцать пять дней плыть по Енисею на пароходе до Игарки, а там нужно еще ехать на оленях или на собаках.

Поставила свою рюмку и Ольга. Только теперь она отчетливо представила себе, где находится Норильск. Но ей казалось, что Дмитрий что-то недоговаривает. Она догадывалась об этом по еле уловимым оттенкам выражения его лица. Однако эти сомнения тут же исчезали.

Серафима Ивановна покачала головой.

— Да-а… Митенька, далеко они тебя запрятали.

— Не моя воля, Серафима Ивановна, куда пошлют — туда и едем. Везде нужны люди.

— Люди-то они, конечно, везде нужны, да уж больно далеко. И с продуктами, поди, не особенно важно.

— Север. — Дмитрий развел руками. — Все привозное, свое ничего не растет, под боком Северный Ледовитый океан, снега, морозы… В основном все продукты завозят в консервах, в концентратах и в сушеном виде. Даже картошка и та сушеная, такими ломтиками жареными. Одним словом — не Москва.

— Да спаси тебя господь, за что же тебя, сердечного, туда гонят? Неужели другого не могли послать? Так прямо ты один у них и нашелся?

— Так начальство захотело. Ничего не поделаешь.

— А город-то, он как, сам по себе большой? Газа, конечно, нет, и вода, поди, как у нас — беги в колонку?

— Норильск пока еще не город. Это наметка города, его только начинают строить. Годочка четыре придется пожить в бараках, а там видно будет, может, построят и каменные дома.

Дмитрий замечал, как с каждой новой деталью о Норильске никла Ольга.

— Вы спросили насчет удобств? Хорошо, если провели электричество. Ну, насчет воды — этого добра там хватает. Тундра, мох, лишайник… Копни рядом с бараком ямку на штырь лопаты — вот тебе и вода.

— Да как же там живут люди? Ведь холода, поди? Почитай, что Ледовитый океан под носом? — спросила Серафима Ивановна, что-то прикидывая в уме. Она — это было заметно — стала тверже в разговоре, точно в ней только что созрело, после некоторых колебаний, определенное внутреннее решение.

— Да, климат там неважный. Морозы зимой доходят до шестидесяти градусов. Бывают такие снежные бури, что люди от барака к бараку ходят по веревкам, чтоб не унесло ветром.

— Как же этакие страсти переносят люди?!

— Живут, не умирают. Правда, основной процент населения составляют местные жители да освободившиеся из заключения уголовные преступники. Но те уже привыкли к климату.

— Ты о каких местных жителях говоришь? — спросила Ольга.

— Ненцы, чукчи, эскимосы…

— Это те, что в тундре живут? — спросила Серафима Ивановна.

— Да, да, в тундре.

И снова грудь Дмитрия распирал приступ подступившего смеха. Он изо всех сил крепился, чтоб не расхохотаться. Ему было мило и дорого волнение Ольги. Однако опечаленное лицо Серафимы Ивановны его начинало тревожить. «Может быть, жестоко так зло шутить над старым человеком? — спрашивал он себя. — Не дай бог, если подумают, что устраиваю проверку Ольги. Пора прекращать эту глупую шутку».