— Так куда же конкретно вы желаете поехать? — спросил представитель из Моссовета, которому Белявский явно чем-то не нравился.

— Если можно — в Новосибирск. Я был бы очень вам благодарен.

Наступила минута молчания.

— Вы говорите, Новосибирск? — спросил Варламов.

Барабаня пальцами по столу, он принялся скандировать:

— Новосибирск, Новосибирск, Новосибирск… Что ж, молодой человек, можно вас направить и в Новосибирск.

Только заранее предупреждаю: работа ответственная. Следователь областной прокуратуры, с незамедлительным выдвижением на старшего следователя. Не подведете?

Белявский еще выше поднял голову и замер. Многое он готов был обещать в эту минуту. Но ему не дали говорить, а пододвинули на край стола листок с назначением в новосибирскую областную прокуратуру и предложили написать единственное слово: «Согласен» и расписаться.

Дрожащей рукой Белявский вывел это тяжелое, ответственное слово и размашисто расписался. До самых дверей он не переставал благодарить комиссию. То, как ему повезло, он понял только тогда, когда очутился в коридоре, где его встретили томившиеся в ожидании сокурсники.

Дмитрий Шадрин в это время сидел в круглом актовом зале и слушал, как Эра Перегудова играла на пианино. Ольгу он отправил домой и сказал ей, что как только освободится, так сразу же приедет к ней. Причем, тут же наказал, чтобы она приготовила на всякий случай холодную закуску. Все равно, на радостях или с горя, но не выпить по такому случаю грех.

В актовый зал Белявский не вошел, а влетел. Увидев через распахнутые двери Шадрина, которого искал по всем аудиториям, Белявский кинулся к нему чуть ли не с распростертыми объятиями.

— Ну как? — встретил его Дмитрий, когда Белявский уже пожимал ему руку.

— Поздравляю тебя, Димка, черт ты этакий! Честное слово, тебе-таки просто везет! Если бы ты видел, как я из-за тебя рубился! Как зверь! Как гладиатор! Там сидят мальчики еще те, аж в пот ударило. Но я их здорово, вот так! — Указательным пальцем правой руки Белявский нарисовал в воздухе несколько кругов и петель.

Он долго заверял Дмитрия, что его перевод в Новосибирск он полностью берет на себя.

— Только одно условие, — в знак предосторожности Белявский погрозил тонким прозрачным пальцем, — никому ни единого слова! Это раз. Второе: до тех пор, пока не будут в карманах дипломы и характеристики, о Новосибирске не может быть и речи. Договорились?

— Договорились, — пообещал Шадрин, которого Белявский уже начал изрядно утомлять своими предостережениями и советами.

Дмитрий ждал вызова долго, около двух часов, а поэтому здорово перенервничал. Из всех, кто прошел комиссию до него — а таких было человек сорок, — в Москве оставили только четверых. Остальные были распределены в самые различные города страны. Кое-кто получил назначение в Магадан, на Сахалин, в Мурманск… Были здесь пролиты и слезы, особенно, когда распределяли незамужних москвичек.

Глубокое кожаное кресло, в которое сел Шадрин, было креслом декана. Обычно оно стояло за его письменным столом. Теперь же, ради такого торжественного случая, его поставили для того, кто входил в кабинет, чтобы узнать решение своей судьбы.

— Ваше желание? — спросил у Шадрина усталый начальник отдела кадров, очевидно, задававший этот вопрос сотни раз за время своих заседаний в государственных комиссиях.

— Работать там, где предоставят жилплощадь.

Декан посмотрел список, лежавший перед ним, и галочкой отметил фамилию Шадрина, стоявшую в числе других фамилий.

— А если мы предложим вам аспирантуру? — Этот вопрос декан задал кокетливо, пристально вглядываясь в лицо Шадрина. Он ожидал, что оно озарится счастливым сиянием. Из-за аспирантуры всегда был бой между самыми одаренными студентами.

— Аспирантуру? — Левая бровь Дмитрия поднялась выше правой. — В аспирантуру пока не собирался.

— Как же так, товарищ Шадрин? Ваши доклады в научном студенческом обществе отмечались как одни из лучших. В аспирантуру вас рекомендуют ученый совет факультета и кафедра теории государства и права!

Шадрин молчал, глядя на золотое пенсне декана.

— Подумайте над этим серьезно. Сейчас вы решаете всю свою дальнейшую судьбу. Или вам быть ученым или практическим работником. Тем более, что у вас есть задатки исследователя. Разумеется, общежитием вы будете обеспечены.

— Спасибо вам, Василий Михайлович, но я уже решил твердо: в аспирантуру не пойду.

— Вольному воля… — полуудивленно-полунасмешливо пожал плечами декан, а взгляд его выражал: «Первый раз вижу такого чудака!»

— Что ж, подход деловой, — вмешался представитель из городской прокуратуры. — Вы, товарищ Шадрин, смотрите в корень. Только заранее должен огорчить вас, что сразу, в день приезда, вас нигде не будет ждать комфортабельная квартира с удобствами. Везде придется первые полгодика, а то и годик, пожить в общежитии. А там, постепенно, будет и собственная площадь. Да, кстати, вы женаты?

Дмитрий помешкал с ответом.

— Пока еще нет, но… скоро, очевидно, это случится.

Анкета с биографическими данными Шадрина перешла из рук представителя прокуратуры в руки работника Моссовета, который принялся внимательно читать ее.

— Что бы вас устраивало территориально? — спросил Варламов.

— Новосибирск, — не задумываясь, ответил Шадрин.

— Почему?

— У меня под Новосибирском живут мать, братья, сестра. В Новосибирске есть родственники, там я заканчивал среднюю школу, оттуда был призван в армию.

— К сожалению, в Новосибирск вас направить не можем. Было одно место, но оно уже занято. Придется подыскать что-то другое.

Отложив в сторону анкету, в разговор вмешался работник Моссовета.

— А вы могли бы, товарищ Шадрин, с полгодика подождать квартиру?

— Если это вызвано необходимостью, то можно ждать и год.

— Я предлагаю вам пойти работать в Моссовет.

— Но я же юрист?

— Нам нужны и юристы.

— Для меня это неожиданность. С работой в местных Советах я плохо знаком, а поэтому мне трудно ответить вам что-нибудь определенно.

Представитель прокуратуры с прищуром посмотрел на работника Моссовета и, дождавшись, пока тот сделает паузу, предложил Шадрину:

— Я вполне согласен с вами, товарищ Шадрин. Как юристу, вам было бы гораздо целесообразнее работать по специальности. Мы можем предложить вам должность следователя.

— Где?

— В Москве.

— Точнее?

— Прокуратура района.

— А как с жилплощадью?

— Мы сейчас строим дом. Месяцев через шесть он будет сдан в эксплуатацию. Гарантирую вам совершенно определенно: в нем вы получите комнату со всеми удобствами. Это условие можно оговорить специально, вот на этом листке распределения.

Варламов что-то написал на листке, лежавшем перед ним, и пододвинул его Шадрину.

— Одну минутку! — Представитель из министерства юстиции осторожно задержал руку с листком распределения. Видя, что «покупатели» начинают конкурировать между собой и сманивать Шадрина, тоже решил вступить в это соперничество и тут же предложил:

— Можете подписать направление в министерство юстиции.

— Кем? — спросил Дмитрий.

— Можно народным судьей, можно заведующим нотариальной конторой. Смею вас заверить, с квартирой вам голову ломать не придется. Сразу же получите в Химках благоустроенную комнату.

— Суд меня вполне устраивает.

Варламов передал записку представителю из министерства юстиции. Тот прочитал и кивнул головой. Потом записка обошла членов комиссии, и Шадрин заметил, как все в знак согласия закивали головами.

— Товарищ Шадрин, выйдите, пожалуйста, на минутку, мы вас вызовем.

Дмитрий вышел. В коридоре на него набросились с расспросами. Белявский сгорал от нетерпения поскорее узнать, куда подписал назначение Шадрин. Он не мог стоять на месте, тормошил его за рукав пиджака.

— Ну, куда? Чего ты молчишь, как чурбан? Москва?

— Приказано на минутку выйти. Еще не решили.

Минута эта Шадрину показалась длинной. Она протянулась целых десять минут. Когда он снова, по вызову, вошел в кабинет декана и сел в кожаное кресло, то сразу же почувствовал, что победителем в конкуренции «покупателей» вышел представитель городской прокуратуры Варламов.