Гвидо. А ведь ты его знаешь, ты с ним беседовал, ведь ты же его услужливый посланец…
Принчивалле смотрит в сторону Марко, и тот его узнает.
Марко. Принчивалле!…
Гвидо. Да, это он, он, он, сомнений нет!… Ну, подойди, дотронься до него, заговори!… Быть может, ты опять ему потребуешься для услуг?… Нет, он сейчас уже не в блеске славы, но жалости к нему я не питаю!… Он отнял у меня, коварный змей, сокровище бесценное мое… И вот сейчас, влекомый правосудьем, влекомый доблестным коварством Ванны, ко мне явился изверг естества за тем единственным вознагражденьем, которое он заслужил вполне… Нет, я не лгал, вам чудо обещая!… Преодолейте страх и подойдите: теперь он не опасен… Только двери на всякий случай затворите плотно, чтоб новое, враждебное нам чудо не отняло преступника у нас!… Не трогайте его!… Мы Принчивалле прибережем для долгих наслаждений… О братья бедные мои, взгляните: вот человек, который вас измучил, который жаждал всех вас истребить, а жен с детьми продать навеки в рабство!… Да, это он! Он – мой, он – ваш, он – наш!… Но больше всех меня он истерзал… Джованна привела его сюда, чтоб наше мщенье смыло наш позор!… (Обращаясь непосредственно к толпе.) Так будьте же свидетелями все!… Моей супруги подвиг беспримерный – дошел ли он до вашего сознанья?… Вот этот человек владел Джованной. Предотвратить не мог я ничего. Вы продали ее – я подчинился… Что сделано, то сделано, увы! Я никого из вас не проклинаю. Что значу я, что значит мое счастье в сравненье с жизнью целого народа?… Но вы подумали, как оживить любовь, которую вы умертвили?… Убили, так сумейте ж возродить!… За вас все сделала моя Джованна, Лукрецию с Юдифью превзойдя!… Лукреция покончила с собой, Юдифь же умертвила Олоферна, но обе действовали втихомолку, они избрали слишком легкий путь… Джованна, с ним оставшись с глазу на глаз, в шатре его не стала убивать – она живую жертву привела и отдает народу на закланье… Мы все себя позором запятнали, и смыть его должны мы сообща… Как удалось ей подвиг совершить?… Она сама об этом вам расскажет…
Ванна. Я расскажу, но только о другом…
Гвидо (перебивает ее и хочет обнять). Дай мне обнять тебя, чтоб все прониклись…
Ванна (с силой отталкивает его). Нет, нет, пусти меня, сейчас не время, а если ты не дашь мне досказать, то никогда меня ты не обнимешь!… Помешан ты на чести и на счастье, и я о том же буду говорить, но только в более глубоком смысле… Я рада, что вокруг меня народ: быть может, он меня услышит прежде, чем ты приклонишь слух к моим словам; быть может, и поймет меня он прежде, чем ты сумеешь до конца понять… В последний раз: пока ты не узнаешь…
Гвидо (снова прерывает ее и пытается обнять). Узнаю после, а сейчас, сейчас…
Ванна. Я не обманывала никого, но я тебе скажу такую правду, какую люди говорят раз в жизни, способную убить иль воскресить… Прошу тебя, смотри мне прямо в очи: такою ты меня еще не видел. Сейчас меня ты можешь полюбить, как я хочу, чтобы меня любили; сейчас иль никогда – ты слышишь, Гвидо?… Я полный отдаю себе отчет, как много значил ты в моей судьбе, какое место заняла Джованна в твоей душе… Вот почему, о Гвидо, тебя я призываю в этот миг: поверь в невероятное, поверь!… Мной этот человек не обладал… Я отдана была ему во власть, он мог со мною сделать что угодно, но он меня не тронул, не коснулся… Я вышла утром из его шатра, какою б вышла от родного брата.
Гвидо. Но почему же он…
Ванна. Он меня любит…
Гвидо. Ах, вот в чем состояло это чудо!… Я помню: первые твои слова тогда же странными мне показались… Они, как вспышка молнии, мелькнули, и я внимания не обратил… Я думал, что смущение и ужас… Ну что ж, прольем на это «чудо» свет… (Внезапно успокоившись.) Итак, хотя, почти совсем нагая, ты провела всю ночь в его шатре, он этим не воспользовался?…
Ванна (твердо). Нет!…
Гвидо. Тебя не обнял он и не коснулся?…
Ванна. Друг друга мы поцеловали в лоб…
Гвидо. В лоб!… Посмотри на меня, Ванна!… Ну, похож ли я на человека, который принимает звезды за зерна чемерицы и способен поверить, что, плюнув в колодезь, можно погасить луну?… Я не хочу губить нас безвозвратно, однако что же у тебя за цель?… Или то бред ужасной этой ночи? И кто из нас рассудок потерял?…
Ванна. О, то не бред, то истина святая!
Гвидо. Я только истины и добиваюсь, но истины, доступной пониманью!… Как! Ради обладания тобой неслыханную совершил он подлость: он изменил отечеству, он продал и всех и вся, себя сгубил навеки, он сам себя поставил вне закона, чтоб только ночь с тобою провести! Как! С ним проводишь ты вдвоем всю ночь,- ночь, купленную дорогой ценой,- и он довольствуется поцелуем, смиренным, чистым поцелуем в лоб, идет сюда, чтоб в этом нас уверить?… О нет! Довольно! Слишком долго он над горем человеческим глумится!… Положим, он о большем не мечтал – зачем же он измучил весь наш город, заставив ночь такую пережить? Зачем меня он до того довел, что я едва в уме не повредился и постарел на целых десять лет?… А впрочем, что же, я – судья пристрастный, пускай другие судят за меня… (Взывая к толпе.) Вы слышали все, что сказала Ванна?… Мне непонятна речь ее… Однако что сказано, то сказано,- судите!… Она спасла вас, вы должны ей верить!… Скажите, верите ль вы Монне Ванне?… Пусть те, кто верит, выступят вперед и вызов бросят разуму… Я жду… Хочу я знать, кто эти смельчаки и что они собою представляют…
В толпе слышится тихий и невнятный ропот. Затем от нее внезапно отделяется Марко.
Марко (устремляясь на середину сцены). Я верю ей!…
Гвидо. Но ты же их сообщник!… Ну, а другие? Где же те, что верят?… (Ванне.) Взгляни вокруг: ты их спасла, и что же? Они с трудом удерживают смех. И даже ропщущие не дерзают на мой призыв откликнуться… А я, я почему-то должен верить…
Ванна. Должен, затем что, Гвидо, любишь ты меня, они же не обязаны мне верить…
Гвидо. Я должен оставаться в дураках лишь потому, что я тебя люблю?… Нет, ради бога, выслушай меня!… Мне голос изменил… Мой гнев утих… Такая мука не проходит даром… Я как-то сразу одряхлел… Из сердца внезапно что-то вытеснило злобу: безумье, старость ли – я сам не знаю… Я ощупью брожу в себе самом, ищу напрасно, где погребены останки счастья моего былого… Последняя надежда так слаба, что ухватиться за нее не смею… Одно лишь слово – и она мертва… Но скорбь моя мне смелости придаст… Я допустил ошибку: мне бы прежде поговорить с тобой наедине, а уж потом сзывать сюда народ – забыл я, что безмолвствует стыдливость… Ты не решаешься при всех сознаться, что этот зверь тобою овладел… Нет, истину зазорную не спрячешь!… Не я один – ее весь город знает… Таиться бесполезно… Говори!… Стыдливость все равно восторжествует… Я знаю: ты поймешь и не осудишь… Есть от чего сойти с ума…
Ванна. О Гвидо!… В глаза мне посмотри – и ты уловишь, что в этот мой последний взгляд вложила я всю свою супружескую верность… При чем тут стыд? То истина сама: да, этот человек меня не тронул…
Гвидо. Что ж, хорошо, прекрасно, превосходно!… Мое отчаяние безысходно… Теперь я знаю истинную правду, а правда в том, что любишь ты его… Обманом выгородить Принчивалле решила ты, Джованна… Ночь одна – и что с моей любимой стало?… Нет, спасти его могла бы ты иначе!… (Возвысив голос.) Внимание – все, сколько вас ни есть! Сейчас я дам торжественную клятву… Пока еще я на краю обрыва, одно мгновение – и я сорвусь… Упавший голос мой до вас доходит?… Приблизьтесь, если вам меня не слышно!… Вы видите вот этого мужчину и женщину?… Они друг друга любят… Я взвешиваю все свои слова – так взвешивают тщательно лекарство пред тем, как умирающему дать… Они отсюда выйдут невредимы, а вы дорогу дайте им пошире, цветами их засыпьте… Пусть идут, куда их страсть слепая повлечет… Но пусть мне эта женщина всю правду сейчас откроет, истинную правду, одну-единственную правду, ибо двух правд на свете не было и нет,- вот плата за мое благодеянье… Иной же я не требую, Джованна… Итак, тобой он обладал?… Ответь: да или нет?… Ведь это не ловушка. Я клятву дал – свидетелей полно…
