Перевод Г. Шенгели Города и поле К будущему О странник вечности! О человек! Почувствовал ли ты, откуда Так неожиданно, в единый миг, Твоих великих сил возникло чудо? От глубины морей до яркого убранства Светил, блуждающих, но собранных в узор, Из ночи в ночь, в пространство из пространства Стремится к высоте пытливый взор. А здесь, внизу, весь темный сонм столетий, Почивший в устланных забвением гробах, Вновь вызван к бытию, встает, истлевший прах, Былыми красками сверкает в новом свете. В неистовстве все знать, все взвесить, все измерить Проходит человек по лесу естества, Сквозь тернии кустов, все дальше… Время верит, Что он найдет свои всемирные права! Он в пыли, в атомах, в химических началах Ликующую жизнь стремится подсмотреть. Все, все захвачено в раскинутую сеть: Миры вскрываются в песчинках малых! Герои, мудрецы, художники, пророки — Все стену тайн долбят, кто ломом, кто рукой; Одни сошлись в толпу, другие — одиноки, Но чувствует земля себя уже иной! И это вы, о города, Как стражи ставшие по странам, на полянах, Вместили в свой затвор достаточно труда, И света нового, и сил багряных, Чтоб опьянить безумием святым Умы, живущие тревогой неизменной, Разжечь их жар и дать упорство им: В рядах недвижных числ, В законах — воплотить весь смысл Вселенной! Но дух полей был мирным духом бога, Он не хотел борьбы, исканий, мятежа; Он пал. И вот шумит враждебная тревога На четырех концах родного рубежа. Поля кончают жизнь под страшной колесницей, Которую на них дух века ополчил, И тянут щупальца столица за столицей, Чтоб высосать из них остаток прежних сил. Фабричные гудки запели над простором, Церковные кресты марает черный дым, Диск солнца золотой, садясь за косогором, Уже не кажется причастием святым. Воскреснут ли, поля, живые дали ваши, Заклятые от всех безумств и лживых снов: Сады, открытые для радостных трудов, Сияньем девственным наполненные чаши? Вас обретем ли вновь, и с вами луч рассветный, И ветер, и дожди, и кроткие стада — Весь этот старый мир, знакомый и заветный, Который взяли в плен и скрыли города? Иль вы останетесь земли последним раем, Уже докинутым навеки божеством, Где будет сладостно, лучом зари ласкаем, Мечтать в вечерний час мудрец пред тихим сном? Кто знает! Жизнь кипит, исполнена сознанья, Что радость в буйстве сил, в их полноте. Так что ж! Права и долг людей — лишь беглые мечтанья, Что на пути надежд пленяют молодежь! Перевод В. Брюсова Из книги «Календарь» (1894) Декабрь — Откройте, люди, откройте дверь мне! Стучусь в окно я, стучусь в косяк. Откройте, люди! Я — зимний ветер, Из мертвых листьев на мне наряд. — Входи свободно, холодный ветер, Живи всю зиму в печной трубе; Тебя мы знаем, тебе мы верим, Холодный ветер, привет тебе! — Откройте, люди! Я— неустанный, В неверно-серой одежде дождь. Я чуть заметен в дали туманной, На фоне неба и голых рощ. — Входи свободно, дождь неустанный, Входи, холодный, входи, глухой! Входите вольно, дождь и туманы, Есть много трещин в стене сырой. — Откройте, люди, дверные болты, Откройте, люди! Я — белый снег. Все листья, ветер, в полях размел ты, Плащом я скрою их всех, их всех. — Входи свободно под крики вьюги И лилий белых живой посев Разбрось щедрее по всей лачуге До самой печи, о белый снег! Входите смело, снег, дождь и ветер, Входите, дети седой зимы! Мы, люди, любим и вас и север За скорбь, что с вами познали мы! Перевод В. Брюсова Из книги «Лики жизни» (1899) На набережной Там, в ландах, к жизни мирной и оседлой Привыкли люди. В крепких и простых Суконных платьях и сабо своих Они шагают медленно. Средь них — О, жить бы мне в Зеландии той светлой! Туда, где, отразив закат, Заливы золото дробят, Я плыл немало лет подряд. О, жить бы там,— У пристани, где спят суда, Свой бросить якорь навсегда Тому, кто долгие года Плыл по волнам! К надежным зыбким в те края, Смирив гордыню, путь направил я. Вот славный город с тихими домами, Где кровля каждая над узкими дверями На солнышке блестит, просмолена. Вверху колокола, с рассвета до темна Так монотонно Плетут все ту же сеть из тех же бедных звонов. Я плыл по дальним рекам, что суровы И горестно-медлительны, как вдовы. Свеж будет уголок чудесный, Что станет в чистоте воскресной Служанка старая держать, Где стену будет украшать В тяжелой золоченой раме С причудливой резьбой, с церковными гербами Ландкарта Балеарских островов. А на шкафу, — о, моря зов! В бутылку спрятана умело, Расправив крылья парусов Из лоскутков, по ветру смело Плывет малютка каравелла! Я миновал в ночном звенящем гуле Теченья мощные, что землю обогнули. Вблизи канала, в кабачке, Я, как обычно, в час вечерний Усядусь и увижу вдалеке На мачте корабля свет фонаря неверный: Горит, как изумруд, его зеленый глаз… Я из окна увижу в этот час Шаланд коричневых и барок очертанья В огромной ванне лунного сиянья. Листва над синей пристанью темна И в дремлющей воде отражена… Недвижен этот час, как слиток золотой. Ничто не дрогнет в гавани. Порой Лишь парус там, над сонною волной, Чуть заполощет, но повиснет вскоре В ночном безветрии… Неверное и мрачное, оно Моею скорбью до краев полно. Уж десять лет, как сердце стало эхом Бегущих волн. Живу и грежу ими. Они меня обворожили смехом, И гневом, и рыданьями своими. О, будет ли под силу мне Прожить от моря в стороне? Смогу ли в доброй, светлой тишине Забыть о злом и ласковом просторе, Жить без него? Оно живительной мечтой Согрело ум холодный мой. Оно той гордой силой стало, Что голову мою пред бурей поднимала. Им пахнут руки, волосы и кожа. Оно в глазах моих, С волною цветом схожих. Его прилив, отлив его — В биенье сердца моего. Когда на небе золотом и рдяно серном Раскинула эбеновый шатер Царица-ночь, возвел я страстный взор За край земли, В такой простор безмерный, Что до сих пор Он бродит в той дали. Мне часа каждого стремительный удар, И каждая весна, и лета жар Напоминают страны Прекрасней тех, что вижу пред собой Заливы, берега и купол голубой В душе кружатся. И сама душа С людьми, вкруг бога, вечностью дыша, Кружится неустанно, А в старом сердце скорбь С гордыней наравне — Два полюса земных, живущие во мне. Не все ль равно, откуда те, кто вновь уйдет, И вечно ль их сомнение грызет, В душе рождая лед и пламя! Мне тяжело, я изнемог, Я здесь остался б, если б мог. Вселенная — как сеть дорог, Омытых светом и ветрами. И лучше в путь, в бесцельный путь, но только в путь, Чем возвращаться в тот же дом и, за трудом Одним и тем же сидя вечерами, В угрюмом сердце ощутить Жизнь, переставшую стремленьем вечным быть! О, море, нескончаемое море! О, путь последний по иным волнам В страну чудесную, неведомую нам! Сигналы тайные ко мне взывают, Опять, опять уходит вдаль земля, И вижу я, как солнце разрывает Свой золотой покров пред взлетом корабля! |
