Ванна. Ты сделаешь это движение, Гвидо, если тебе прикажет любовь…

Гвидо. «Если прикажет любовь»!… Ты еще смеешь говорить о любви!… Но ведь ты же не знала ее!… Ты никогда меня не любила!… Ты словно пустыня, поглотившая все мои чувства!… Ничего, ни слезинки!… Я только прибежищем был для тебя… И если сию минуту…

Ванна. Мне трудно говорить… Взгляни, о Гвидо,- я вся застыла, я сейчас умру…

Гвидо (порывисто обнимает ее). В моих объятиях ты оживешь…

Ванна (отстраняясь и выпрямляясь). О нет, о нет!… Я понимаю все… но ничего тебе я не скажу… иначе я тотчас же обессилю… Я все обдумала и все решила… Я всем тебе обязана, о Гвидо!… Нет, даже больше: я тебя люблю… А все ж, как ни ужасен мой поступок, а все же я пойду, пойду, пойду!…

Гвидо (отталкивает ее). Ну, хорошо, иди, иди туда, прочь с глаз моих! А я остался нищий… Ступай!… Я отрекаюсь от тебя…

Ванна (хватает его за руки). Послушай, Гвидо…

Гвидо (отталкивает ее). Разомкни кольцо своих прелестных, теплых, нежных рук… Отец был прав – он лучше знал тебя… Ну, что же ты, отец? Вот, полюбуйся на дело рук своих – и доверши: веди ее в палатку Принчивалле! Веди скорей!… Я погляжу вам вслед… Но я и крошки хлеба не возьму, оплаченного ласками Джованны!… Одно осталось мне, и скоро ты…

Ванна (прижимаясь к нему). Гвидо, смотри на меня!… И взгляда не отводи!… Ведь ты только грозишь… Посмотри… Я хочу в глаза твои заглянуть…

Гвидо (смотрит на Ванну и уже не порывисто, а холодно отстраняет ее). Уходи!… Я не хочу тебя знать… Торопись: уже смерклось, он ждет… Не тревожься, не бойся… Я не стану безумствовать: ведь на руинах любви не умирают… Рассудок мутится только у тех, кто любит… Мой разум уже прояснел… Теперь я знаю предел женской верности и любви… Вот и все… Нет, нет, не держи меня: любовь уходит, и руки твои ее не удержат… Все кончено – и навсегда… И следа не осталось… Погибло прошлое, гибнет грядущее… О эти руки, эти ясные очи, эти уста!… Я им верил когда-то… А теперь у меня ничего не осталось… (Отстраняет сперва одну, потом другую руку Ванны.) Ничего, совсем ничего, даже меньше, чем ничего… Прощай, Ванна, прощай, иди!… Ты уходишь к нему?

Ванна. Да.

Гвидо. И ты не вернешься?…

Ванна. Вернусь…

Гвидо. Хорошо, хорошо!… Увидим, увидим… Мог ли я думать, что отец мой знал ее лучше меня?… (Пошатнувшись, хватается за мраморную колонну.)

Ведио. Письмо от комиссара республики.

Принчивалле. От Тривульцио?

Ведио. Да. Мессере Маладура, второй комиссар, еще не вернулся.

Принчивалле. Как видно, венецианское войско, угрожающее Флоренции со стороны Казентино, не так-то легко одолеть… Дай письмо. (Берет письмо и читает.) В последний раз под страхом немедленного взятия под стражу он приказывает мне выступить на рассвете… Отлично! Значит, ночь в моем распоряжении… Немедленное взятие под стражу!… Они ничего не подозревают!… Они думают, что громкими фразами можно запугать человека, ожидающего единственной минуты во всей своей жизни… Угрозы, взятие под стражу, следствие, суд, что еще?… Все это я себе представляю… Они бы давно меня схватили, да руки у них были коротки…

Ведио. Мессере Тривульцио, когда передавал мне приказ, объявил, что следом за мной явится к вам для переговоров.

Принчивалле. Наконец отважился?… Это будет решительная встреча. Невзрачный, ничтожный писец, который представляет здесь могущество Флоренции и вместе с тем боится смотреть мне в глаза, человечек с испитым лицом, ненавидящий меня лютой ненавистью, и не подозревает, что его ждет нынче ночью… Так просто он не осмелился бы войти к зверю в клетку… Кто стоит на страже у входа?

Ведио. Два старых солдата из галисийского отряда. Один из них, если не ошибаюсь,- Эрнандо, другой – Диего…

Принчивалле. Это хорошо. Они бы меня послушались, даже если б я им приказал заковать в цепи бога-отца… Однако темнеет. Вели зажечь огонь. Который час?

Ведио. Десятый.

Принчивалле. Марко Колонна не вернулся?…

Ведио. Я приказал часовым привести его к вам, как только он перейдет через ров.

Принчивалле. Если мое предложение отвергнуто, он должен был вернуться к девяти часам… Близится роковая минута… К этой минуте, точно корабль на раздутых парусах, стремится вся моя жизнь… Как странно! Мужчина связывает свою судьбу, свой разум, свое сердце, свою волю, долю, недолю с непрочной женской любовью… Ведь это смешно, только вот мне сейчас не до смеха… Марко не возвращается… Значит, она придет… Пойди посмотри, не горит ли сигнальный огонь – он должен возвестить мне ее приход. Пойди посмотри, не освещает ли он путь робким шагам женщины, которая жертвует собой ради всех, которая спасает не только свой народ, но и меня… Нет, нет, я пойду сам!… Я не хочу, чтобы чужие глаза, даже глаза моего друга, хотя бы на одно мгновение раньше, чем я, увидели счастье, которого я жду измлада, с малолетства… (Идет к выходу, отодвигает ковер и глядит в темноту.) Огонь зажегся, Ведио!… Взгляни! Он Ярок до того, что ослепляет ночь!… По-видимому, его зажгли на колокольне… Он навис над ночною тьмой… Это единственный огонь во всем городе… О, никогда еще Пиза не возносила к небу такого дивного светоча, столь долгожданного и нежданного!… О мои славные пизанцы! Сегодня вечером у вас будет праздник, и вы его запомните навсегда. А я – если б я спас не Пизу, а свой родной город, я бы все же не так ликовал!…

Ведио (хватает его за руку). Идемте в палатку! С той стороны идет мессере Тривульцио…

Принчивалле (входит в палатку). Да, ничего не поделаешь… Впрочем, разговор у нас с ним будет короткий… (Подходит к столу и начинает рыться в бумагах.) Три его письма у тебя?

Ведио. Только два…

Принчивалле. Два перехваченных и нынешний приказ?…

Ведио. Письма – вот они, а приказ вы скомкали…

Принчивалле. Я слышу шаги Тривульцио…

Тривульцио. Вы заметили сигнальный огонь на колокольне?…

Принчивалле. Вы думаете, это огонь сигнальный?…

Тривульцио. Уверен… Мне надо с вами переговорить, Принчивалле…

Принчивалле. Я вас слушаю. Оставь нас, Ведио, но только далеко не уходи. Ты мне еще понадобишься…

Тривульцио. Вам ведомо, Принчивалле, как я вас чту. Я неоднократно доказывал свое уважение к вам на деле, и вы об этом наслышаны, но о некоторых доказательствах вам пока еще ничего не известно, ибо политика Флоренции, которую принято считать вероломной, хотя в сущности это политика мудрая – и только, требует, чтобы многое скрывалось долгое время даже от тех, кому не воспрещен доступ в ее святая святых. Мы все повинуемся ее предначертаниям, исполненным глубокого смысла. Каждому из нас надлежит безропотно нести бремя ее тайн, составляющих духовную мощь нашей родины. Надобно вам знать, что своим неуклонным продвижением по службе, тем, что, несмотря на вашу молодость и темное происхождение, вам неукоснительно вверялось командование отборными воинскими частями республики, вы отчасти обязаны мне. Впрочем, нам ни разу не пришлось раскаяться в нашем выборе. Но дело в том, что с некоторых пор против вас образовалась целая партия. Не знаю,- может быть, я, раскрывая козни ваших врагов, тем самым жертвую своим долгом во имя истинно дружеского расположения к вам. Но слепое исполнение долга часто бывает вреднее самого безрассудного мягкосердечия. Итак, я считаю необходимым поставить вас в известность, что ваша медлительность, ваша нерешительность подвергаются резким нападкам. Некоторые даже подозревают вас в измене. Поступившие за последнее время доносы усилили эти подозрения. Они произвели крайне неблагоприятное впечатление на ту часть городского совета, которая была и до этого вам враждебна. Раздавались голоса, требовавшие немедленно взять вас под стражу и отдать под суд. К счастью, меня вовремя известили. Я выехал во Флоренцию и без труда опроверг все эти изветы. Я за вас поручился. Теперь вы должны оправдать мое доверие, а доверяю я вам вполне. Но если вы по-прежнему будете бездействовать, то мы погибли. Мой сослуживец, мессере Маладура, окружен под Биббиеной войсками венецианского комиссара. Еще одно войско движется на Флоренцию с севера. Город в кольце. Но все еще можно поправить, если вы назначите на завтра долгожданный приступ. Тогда высвободится наше лучшее войско и лучший наш полководец – единственный, не ведавший поражений. Мы вернемся во Флоренцию, вернемся с гордо поднятой головой, вернемся триумфаторами, и вчерашние ваши враги превратятся в ваших приверженцев и самых горячих поклонников.