Рабочие (воздвигают помост для тела Эреньена. Приносят черное сукно). Это небывалое несчастье!
– Две пули попали ему в лоб.
– А сын его убит?
– Нет.
– Неизвестно, кто из солдат охраны – убийца… Все они бежали. Быть может, никогда и не узнают, какой гнусный трус убил нашего трибуна. Шла битва на подступах к Дворцу Правительства. Чтоб выбить консульских приспешников, понадобился целый час. Эреньен был уже мертв.
Нищий. Говорят, удар нанес Эно.
Рабочий. Эно?! Да ты не знаешь, что говоришь! Эно страдает сильнее, чем мы все.
Нищий. Он был его врагом.
Рабочий. Замолчи! Ты бессовестно врешь!
Нищий. Я повторяю то, что мне сказали.
Рабочий. Вот именно такие люди, как ты, и распускают гнусные сплетни.
Неприятельские солдаты и солдаты Оппидомани проходят рука об руку; они собираются на террасе и ступенях.
Толпа. Праздник состоится?
– А почему бы и нет? Его назначили новые правители Оппидомани.
– Никогда еще Эреньен не казался столь великим, как в смерти!
Прохожие. Его несут, как триумфатора, через весь город.
– Я видел, как его проносили у Мраморного перекрестка. Кровавая рана пересекает его лицо. Я видел его на Гаврском мосту.
Народ рыдал. А матери и няньки
Младенцев на руках протягивали к праху,
И всё, в чем жизнь ликует и цветет,
Что молодо, светло и беззаботно,
Склонялось, горько плача, пред усопшим.
В багряном саване, под алыми шелками,
Он тихо спал в гробу, украшенном венками,
И, как прибой,
Народная любовь вокруг него кипела,
Подъемля над толпой безжизненное тело.
О, ни один король, прославленный судьбой,
Блиставший золотом и мантией кровавой,
Не шел в последний путь земной
С таким триумфом и с такою славой.
У колоннады какой-то юноша пробил себе путь к носилкам. Он смочил свой платок в крови, еще не запекшейся на щеке покойника, а потом долго, страстно, словно это было причастие, прижимал его к своим губам.
Рабочий (слушавший прохожих). Жак Эреньен будет лежать здесь, на этом помосте, среди толпы, во всем блеске своего величия.
Крестьянин. Пусть солнце увидит его.
Группа крестьян. Слезы, цветы, песни, кровь, пляски, пожары… Какие противоречивые страсти раскаляют воздух!
– Именно в такой атмосфере рождаются миры!
В толпе сильное движение. Ле Бре, в сопровождения солдат и рабочих, взбирается на крыльцо какого-то дома и делает знак, что хочет говорить. Молчание.
Ле Бре. Граждане! Спустя несколько минут на этой площади, посвященной народу, появится тело Жака Эреньена. Примите его как победителя. Пули могли закрыть его глаза, заставить окостенеть его руки, сделать неподвижным его лицо, но убить его – нет, никогда! Жак Эреньен живет еще в своих словах, в своих действиях, в своей мысли, в своих книгах; он – сила, даже в этот миг вдохновляющая нас; он желает, мыслит, надеется, действует в нас. Это не похороны его – это его последнее торжество… Посторонитесь – вот он!
Дети взбираются на плечи взрослым. Сильнейшее волнение во всех группах. Становятся на подоконники. Влезают на колонны.
Различные группы на ступенях. Какая толпа!! Эта площадь не сможет вместить ее.
– Как его любили! Такие люди, как он, не должны умирать.
Группа женщин. Его жена идет за носилками.
– Она несет ребенка.
– Она настоящая христианка!
– Она настоящая римлянка!
– Замолчите: несут покойника.
Появляются носилки, их обносят вокруг площади. Одни плачут, другие что-то восклицают, третьи падают на колени, некоторые женщины совершают крестное знамение. Чтоб лучше видеть, люди становятся на ступени, повисают гроздьями на столбах и колонках.
Молодые люди
(идут навстречу носилкам. Восторженно, как бы воссылая молитву.)
– Эреньен, Эреньен, ты был наш единственный учитель.
– Едва лишь мысль во мне, как искра, возникала,
Твой вихрь ее пожаром раздувал.
– Эреньен, Эреньен, мы смена твоя.
Мы клянемся тобой, посвящая тебе
Все, чего мы достигнем в борьбе,-
Все прекрасное, светлое, сильное, чистое,
Все несущее миру расцвет бытия.
– Эреньен, Эреньен! Память славы твоей
Будет вечно пылать в сердце будущих дней.
– Эреньен, Эреньен! Вдохновляй ныне нас,
Как недавно, в печальный и гибельный час,
В дни разлада и в дни заблуждений,
Темным силам назло,
Дав нам жизнь и тепло,
Вдохновлял нас твой пламенный гений.
Тело кладут на помост; женщины возлагают на него цветы и траурное покрывало.
Городской ясновидец (стоя на ступени и возвышаясь над всей толпой)
Не время нам
Внимать слезам,
Пришли часы иные,
Свергая дряхлых, сумрачных богов,
Как молния из темных облаков,
Блеснула истина впервые.
Надежда плотью облеклась,
Желанье старое сияет в блеске юном,
В глазах – весна, сердца подобны струнам,
Возникла в воздухе таинственная связь.
(Указывая на катафалк.)
Пусть лягут ветви пальм, как символ обновленья,
На ложе скорбное безмолвия и тленья!
Храните в чистоте его завет.
Не оскверняйте памяти героя,
Чтобы, мятежный дух навеки успокоя,
Дала и смерть ему лишь новый, яркий свет.
Его к весне неведомой влекло,
Он шел со звездами, с веками, со вселенной,
Он жизнь завоевал рукою вдохновенной,
Он победил, взорвал и уничтожил зло.
Выступает Ордэн. Волнение. В толпе называют его имя и приветствуют его. Перешептываясь, расспрашивают о нем друг друга.
Толпа. Это он отказался уничтожить Оппидомань,
– Он сделал наших врагов нашими друзьями.
– Он велик, как Эреньен.
Ордэн (указывая на тело). Я был его учеником и другом, ему неведомым. Его книги заменили мне Библию. Такие, как он, создают подобных мне – людей смиренных, долгое время остающихся в тени, но в некий громоносный день эти люди, как бы по мановению судьбы, осуществляют великую мечту своего учителя. Насколько прекрасно, незаменимо и незабвенно для сынов своих каждое отечество, настолько же гибельна и вредоносна каждая нация, отгородившаяся от мира в своих границах. Но мир покуда щетинится враждующими нациями. И наш союз возникает перед ними великим примером.
