— Мексиканец Джек? Это тот парень, который приспособил туземок добывать ему золото на россыпях в Кью?

— Он самый. Долговязый такой американец. Разгуливал в бумажных подштанниках и сапогах, с красным платком на голове. Он заставлял двух-трех туземок волочить по земле сучковатые ветки, а сам шел за ними и подбирал золото, которое им удавалось вывернуть из земли.

— Говорят, он с их помощью подбирал недурные штучки, — сказал Джим.

— И большая часть их перекочевывала к Корни, — продолжал Крупинка. — Ну и жулик был этот Корни! Из породы разорившихся аристократов-шулеров, но чертовски остроумный. Ребята вокруг него помирали со смеху, пока он обирал их до нитки. Однако, когда пришло время рассчитываться, обнаружилось, что мексиканец Джек тяжеловес. Поразмыслив в трезвую минуту, сколько мог стоить самородок, который Корни у него забрал, Джек пришел к заключению, что его обдурили, и принялся тузить Корни. Только Корни согласился убраться подобру-поздорову и смылся, оставив Джеку свое заведение.

Беседа у Райана всегда шла таким вот извилистым путем, со многими отступлениями от первоначальной темы.

— После этого он и появился здесь, — продолжал Мик. — Далекое тогда процветало. Работа на прииске «Уампа Риуорд» и на парочке других по соседству шла полным ходом. Рабочие привезли сюда своих жен и детей, а вдоль дороги старатели настроили палаток и хижин, чуть не до самых Соленых озер. На краю поселка Корни выстроил себе лачугу из сухостоя и мешковины. Вырезал кусок жести из старой керосиновой банки, написал на нем черными буквами «Миссия миссис Гранди»[12] и повесил эту вывеску над дверью.

Как-то раз, вскоре после рождества, преподобный Том Харти передал с одним десятником, что в первое воскресенье следующего месяца он приедет к нам провести службу и крестины, а вместе с ним — новый методистский священник, который обвенчает Китти Нанкарроу и Эда Флетчера, и предупредил, что они приедут пораньше, перед обедом. Ясное дело, преподобный Том мечтал о пироге с начинкой из попугаев и о козьем сыре, которые так здорово готовит миссис Райан.

«Скажите Мику, чтобы он не забыл поставить пару бутылок пива на лед», — наказал он Падди Моррису.

Лениво курившие слушатели задвигались, послышался смех и скрип складных стульев. Неплохо пошутил Том Харти. Лед в Далеком!

— А помнишь, как ты расквитался с Баком Кварцем, Мик? — спросил кто-то и пояснил: — Мистер Кварцтермен ездил смотреть свою заявку на горе Фрейзер и потом заехал сюда с тем парнем, которому он намеревался ее продать. Сам он предпочитал свою гостиницу в Кулгарди. Кварц за этот день высох, как деревянный идол, — с утра ведь он был в пути, — а все же решил сострить и попросил у Мика кружку теплого пива. Тот дал ему, а Бак выплюнул первый же глоток да как стукнет кружкой по столу.

«Разве так ведут дело, Мик? — говорит он ему. — Почему ты не студишь пиво?»

«Как хочу, так и содержу свое заведение, — ответил ему Мик и выплеснул пиво в помойное ведро. — Езжайте-ка в соседнюю гостиницу, где дело ведут по всем правилам».

А эта соседняя принадлежала самому Баку, только до нее было шестьдесят миль. Вот и пришлось мистеру Кварцу, ехать туда со своим покупателем, загнав по дороге пару лошадей и не хлебнув ничего крепче воды или чая.

Не в первый раз приходилось Мику слышать, как другие передают ему им же сказанные слова.

— Так вот, — продолжал он невозмутимо, после того как смех затих и все опять спокойно уселись по своим местам, — за день до прибытия их преподобий хозяйка моя отрядила ребят настрелять ей зеленых попугаев. Полночи сидели мы с ней, ощипывая этих дьяволов, пока все кругом не позеленело от перьев. Достопочтенный Том любил покушать, а что касается моей хозяйки, так уж когда она захочет, то никто лучше ее не сготовит паштет из попугаев со свиным салом да с портвейном для аромата.

На следующий день, когда тележка преподобного Тома остановилась у наших дверей, пирог был уже в духовке, а пиво студилось в погребе. Был уже полдень, и жара стояла страшная, с ветром и пылью. Лошади едва держались на ногах, да и у преподобного Тома и его спутника вид был немногим лучше. Они сбились с пути и чуть не умерли от жажды в дороге. Я занялся лошадьми, а Мэри вышла встретить священников.

«Идемте в дом, — говорит она им, — Мик позаботится о лошадях. Вы небось едва живы от жары и усталости. Сейчас я налью вам по кружечке пивка, а как скажете, так и обедать будем».

Ну, вы знаете, что преподобный Том от пива не отказывался. Он всегда был готов распить кружку-другую с кем угодно.

«Уж не ангел ли это божий говорит со мной?» — обращается он к Мэри и идет прямо на веранду.

Но другой-то парень не торопится.

«Нет, — говорит, — я туда идти не могу».

«Куда туда?» — спрашивает Мэри, святая наивность, а сама оглядывается вокруг.

А он уставился на нашу входную дверь, свежевыкрашенную в прекрасный зеленый цвет, — скажу я вам, — как будто она ведет прямехонько в пекло к дьяволу.

«Идите же, не валяйте дурака», — говорит ему преподобный Том.

«В чем дело?» — спрашивает Мэри; а сама думает: уж не спятил ли преподобный Спригг, или как его там, от жары и долгого пути, — может, ему голову напекло?

«Нет, — говорит Бенджамен. — Нет, мне очень жаль, но я не могу принимать пищу в этом доме».

Ну, Мэри решила не спорить с ним и говорит:

«Что же, забирайте еду и идите с ней вон туда под дерево, если вам так больше нравится».

«Послушайте, — говорит ему пастор Том, — имейте в виду, что в Далеком больше негде поесть. К тому же мистер и миссис Райан мои старые друзья».

«Должен сказать, что я удивляюсь вам, мистер Харти, — говорит ему преподобный Спригг. — Служитель божий и… посещаете кабаки. Хороший пример вы подаете! Что люди скажут? Что скажут ваши прихожане?»

«Мои прихожане? Да здесь их ни одного нет, осел ты эдакий! — говорит ему Том. — А если бы и были, так где же бы, они думали, мне остановиться, как не у Райанов?! В Далеком нет ни отелей, ни пансионов. Кроме того, я уже сказал вам, что мистер и миссис Райан мои старые друзья, и я не откажусь от беседы с ними ради сорока отелей и пансионов».

«Мне больно это слышать», — говорит Спригг.

Тут достопочтенный Том подошел к воробью этому, ухватил его за воротник, подтянул к себе и говорит:

«Ну вот что, дорогой мой, вы тут что-то перепутали. Майкл и Мэри Райан порядочные люди и содержат они вполне приличное заведение. Живут они здесь давным-давно. Что называется старожилы, срослись с этой местностью. Мэри здесь вместо повитухи —. бесплатно, задаром помогает женщинам на приисках на много миль вокруг. И Майкл не одному из здешних старателей помог стать на ноги. Вас выгонят вон из поселка за одно только плохое слово о них».

«Мои убеждения не позволяют мне переступить порог трактира», — отвечает ему преподобный Спригг.

Тут у пастора Тома лопнуло терпенье.

«Хорошо, — говорит он, — делайте, как знаете. Только к концу дня вы, наверное, поумнеете и уж во всяком случае проголодаетесь как следует».

Если бы вы видели, как они стояли там на ветру друг против друга, словно два злых петуха! Преподобный Том Харти был мужчина крупный, полный, лицо у него было красное, как у деда-мороза, усы седые, курчавые. Стоял он без пиджака, рубашка и брюки покрыты красной пылью, а на голове старая соломенная шляпа с широкими полями, в которой он всегда разъезжал по приходу, — у нее с полей свисали на веревочках кусочки пробки, чтобы отгонять мух. А достопочтенный воробей одет щеголем — в шерстяном пиджаке, в черной шляпе и в чесучовых брюках. Воротничок у него на шее взмок от пота, а огромные очки так и горят на солнце.

«Я пойду к миссис Гранди, — говорит он, — она не откажет мне в чашке чая».

«Миссис Гранди?» — спрашивает Мэри.

«Да, — говорит преподобный Спригг, — когда мы подъезжали к вашему городку, я заметил миссионерский домик, с табличкой над дверью — «Миссия миссис Гранди».