— Лжешь! — изумленно крикнул незнакомец, как как будто он не поверил своим ушам. — Мы никогда… — он вдруг остановился, взглянул на меня и понял, что выдал себя с головой.
— Вот оно что, — прошептала я; он отвернулся.
Теперь я все поняла, но почему-то он совсем не показался мне страшным.
— Я хотел скрыть это, — сказал он. — Как-то вырвалось. Раз уж идет худая молва — ничего не поделаешь.
У него был очень удрученный вид, и мне стало его жаль. Какой-то ангельский порыв подтолкнул меня, я подошла к незнакомцу, поднялась на цыпочки и поцеловала его.
— Господи! — сказал он, и его чудесные глаза сверкнули. — Уже столько лет…
Он понизил голос и продолжал, как бы говоря сам с собой:
— Ну и что же? Она всего лишь ребенок.
— Этот вечер превратил меня в женщину.
— Нет, нет! Ты ребенок. Ни одна женщина не поступила бы, как ты. Но когда-нибудь ты станешь женщиной. Тогда ты будешь целовать только губами, не сердцем, — и обманешь сердце, которое полюбит тебя.
Прошло несколько минут, прежде чем он опять заговорил.
— В загоне я видал лошадь. Приведи ее сюда. Тебе надо будет кое-куда съездить.
И когда Салли стояла у крыльца и я была уже в седле, он продолжал:
— Поезжай к Стонтонам, Кэйси у них. Скажи ему, — он тихо засмеялся, — тот, кто одолжил у него коня около Уезерборда, ждет здесь, чтобы украсить его за это нашивкой. Возвращайся вместе с Кэйси.
Я повернула Салли и хотела сразу же ехать.
— Подожди, еще одно слово. Ты хочешь, чтобы я был убит? Или стражник Кэйси?
— Конечно, нет! Как вы можете спрашивать?
— Не верю я женщинам, — возразил он, — с тех пор как повстречались мне иуды в юбках.
— Испытайте меня, — сказала я. — Как я могу предать вас? Вы столько для меня сделали!
— Когда вы с Кэйси подъедете к мосту, крикни: «Куу-иии!» Я постерегу здесь этих тварей; а как ты крикнешь, исчезну.
Салли тронулась, и с порога, где стоял незнакомец, освещенный лампой из комнаты, послышалось:
— Прощай, девочка!
— Прощайте! Я буду помнить вас всегда!
Плакал кроншнеп, и незнакомец рассмеялся, словно хотел облегчить разлуку. Но потом еще долго мне делалось грустно при воспоминании о глубокой скорби, вложенной природой в плач кроншнепа и отозвавшейся тогда в голосе человека. Казалось, и птица и человек оплакивают горькую утрату.
Я скакала по тропинке, которая вела напрямик через гору и спускалась к речке. Копыта Салли прогремели по дощатому мосту и выбили искры из булыжника на другой стороне. Там, где тропинка кружилась в зарослях дикого хмеля, я опустила поводья. В скрэбе[8] лошадь сама немного замедлила ход, ей не понравились хлесткие удары упругих веток. Вот и вторая речка, вместо камней для перехода здесь белеют бычьи черепа. Расплескивая воду, Салли выбралась на берег и в несколько прыжков одолела высокий склон. Еще миля — и я оказалась у бревенчатого забора Стонтонов, сквозь деревья виднелись ярко освещенные окна. Вскоре до меня донеслись звуки концертино и веселые голоса.
Я привязала Салли у ворот и вошла в дом. Несколько парочек кружились в танце. Уже на пороге я почувствовала себя очень неловко, а от веселой музыки, когда я шла, мне казалось, что ноги у меня еле волочатся по полу.
Мэри Стонтон танцевала со стражником Кэйси. Она была очень красивая и очень бледная, и, проплывая мимо меня, она едва соизволила меня заметить. Стражник Кэйси был футов шести ростом, у него были волнистые волосы, от которых женщины приходят в восторг. При каждом повороте на его груди сверкали металлические пуговицы. Танец кончился, и Кэйси оказался рядом со мной. Я дотронулась до его руки.
— Мистер Кэйси!
— Здравствуй, Кэрри! — подчеркнуто вежливо заметила Мэри. — Как ты поздно!
— Я не танцевать, Мэри, я к мистеру Кэйси.
— Ах, мне следовало бы догадаться, — она рассмеялась и с насмешкой поглядела на мое платье, забрызганное при переезде через речку.
Я вскинула голову и отвернулась.
— Стражник Кэйси, вы мне уделите минутку?
— Что тебе надо? Можешь высказать все здесь, — сказала Мэри Стонтон. — То есть, конечно, если ты не боишься, что мы услышим.
— Я собиралась говорить только с вами, — обратилась я к стражнику. — Но теперь, — я покосилась на его возлюбленную, — пусть все слушают.
— В чем же дело, мисс Энсон?
— Вы хотите нашивку?
— Можно подумать, что ты супруга губернатора, — заявила Мэри Стонтон и так расхохоталась, что я покраснела.
Я не обратила на нее внимания, просто повернулась к ней спиной, а потом спокойно улыбнулась.
— Один джентльмен желает заплатить вам за лошадь, которую вы ему одолжили около Уезерборда. Он ждет у нас.
Я во все глаза смотрела, как он воспримет мои слова. На щеках у стражника выступили красные пятна. Он прикусил нижнюю губу, в глазах сверкнул затаенный гнев, как огонь в прикрытом костре. Все, кто стоял вокруг, так и покатились со смеху. Кэйси повернулся к группе весельчаков, хохотавших громче всех.
— Смеяться-то вы умеете, — сказал он, — а хватит ли у вас мужества драться?
Никто не принял вызова, только улыбки на их лицах удивительно быстро сменились грустью.
Первой заговорила Мэри Стонтон.
— Кэрри Энсон, — ее дрожащие губы побелели, — если ты пришла сюда оскорблять людей, то сидела бы ты лучше дома.
— Не обращай на нее внимания, Мэри, — сказал стражник, — какой-то болван над ней подшутил.
— Ничего подобного, — возразила я, — меня послал один человек, он сейчас у нас, и с ним два матроса; один из матросов, — я сказала это тихонько, так что меня слышали только стражник и Мэри, — убийца миссис Уезерли.
Стражник подскочил как подстреленный, поглядел мне прямо в глаза и перевел дыхание.
— Черт подери! — вскрикнул он и направился к двери.
— Трое против одного, Мэри! — сказал он.
— Останься, — попросила она, — тебя могут убить.
— Один против одного, стражник! — прервала я. — Двое связаны, третий сторожит.
— Чепуха! — зло закричала Мэри. — Станет он сторожить! Не езди один, Кэйси!
— Именно один! Я должен его захватить. Где мой карабин и фуражка?
— Возьми кого-нибудь с собой! — умоляла Мэри.
— Нет! Я поеду один. Ты ведь знаешь, что будет, если все пройдет удачно, — и он серьезно заглянул ей в глаза.
Я учтиво засмеялась.
— Мэри, пригласишь меня в подружки, а?
Она даже не улыбнулась и с каменным лицом отошла, раскачивая юбками.
— С божьей помощью я сегодня арестую троих, мисс Энсон, — шепнул мне Кэйси.
«С божьей помощью этого не будет, стражник Кэйси!» — шепнула я себе.
Он повернулся к выходу: за спиной карабин, на боку сабля, на каштановых кудрях фуражка, — ничего нет удивительного, что Мэри Стонтон потеряла из-за него покой. Глаз радовался смотреть на такого молодца.
Некоторые вызвались ему помочь, но он холодно отказался. Я выбежала и была в седле прежде него.
Он удивился.
— Вам нужно остаться, мисс Энсон.
— Мне нужно домой, стражник Кэйси.
— Может быть кровопролитие.
— Этого не должно быть.
— Что-то очень вы храбрая, — подозрительно сказал он. — Все без обмана?
— Если вы не трус, за мной! — объявила я.
Когда я проезжала мимо Мэри Стонтон, она пробурчала что-то про «подколодную змею», а стражника просила быть поосторожней. В глубине души я уверена, что главной опасностью, которая подстерегала стражника, она считала меня, и я рассмеялась при мысли, что из всех опасностей, которые стоят на пути у мужчины, — бандит еще не самая страшная.
Стражник ехал позади, позвякивая уздечкой.
— Мисс Энсон, — сказал он, — эти матросы, о которых вы говорили, — один из них высокий?
— Да.
— А другой — низенький?
— И косой.
— Верно, — и он замолчал.
Ехать рядом по узкой тропинке было невозможно. Я воспользовалась этим и держалась впереди. Кэйси несколько раз пытался меня объехать, но я похлопывала Салли, и она оставалась впереди. У ручья Кэйси вырвался вперед, но моя кобыла рванулась и опять обогнала его на другом берегу.