Лениво улыбнувшись, он вышел из номера.

К месту назначенной встречи они ехали по Елисейским полям; частично бульвар был проекцией, но все-таки на нем сохранилось и кое-что настоящее.

– Мишеля Шассерио, – говорила спасенная Гомесом клиентка, – я знаю довольно плохо. Конечно, он работал вместе с моим мужем в Международном агентстве по контролю за наркотиками, но все равно сегодня утром я очень удивилась его звонку.

– А вы встречались с ним раньше?

– Да, раз или два.

– Так что вас нельзя считать большим знатоком его характера? А вдруг он жульничает, возможно – даже устраивает вам еще одну встречу с бандитами?

– Да, это вполне возможно. Потому-то я и захотела, чтобы вы поехали со мной, – ответила мадам Бушон. – Теперь направо, мистер Гомес, и по авеню Фридленд.

– Давайте вспомним, что он вам сказал по фону.

Гомес повернул в указанную сторону.

– Шассерио казался вполне искренним – искренним и очень взволнованным. Он ведь совсем молодой, не старше двадцати пяти лет, и, как мне кажется, очень застенчивый, – сказала вдова. – Со времени смерти Жозефа он ни разу не появлялся на работе, сказался больным. А сегодня заявил мне, что оставался дома, чтобы разобраться в своих чувствах.

– Si! В его возрасте я тоже только этим и занимался.

– Говорит, что знает нечто важное, связанное со смертью моего мужа. И что твердо решил все мне рассказать.

– А по фону он не сообщил вам ничего конкретного?

– Нет, он говорил крайне туманно и неопределенно. Настаивал на том, чтобы рассказать подробности при личной встрече.

– По-видимому, его слова звучали очень убедительно.

– Да. А теперь сверните вон в тот ближайший переулок и остановитесь.

Так Гомес и сделал.

Квартира агента МАКН располагалась на третьем этаже узкого кирпичного здания.

– Какую музыку желали бы вы послушать, мадам и мсье? – спросил лифт.

– Ограничимся тишиной.

– Как пожелаете, – ответил динамик, вмонтированный в темный неодеревянный потолок медленно поднимающейся кабинки.

Увидев, что дверь квартиры Шассерио чуть приоткрыта, Гомес схватил Мадлен за руку.

– Подождите здесь.

Вынув парализатор, он прижался спиной к пластиковой стене, рядом с дверью, и вслушался. Однако из квартиры не доносилось ни звука – кроме обычного гудения и жужжания.

Кивнув, он резко распахнул дверь.

Не произошло ровно ничего.

Досчитав до тридцати (по-испански), он рискнул заглянуть в безмолвную квартиру.

В маленькой гостиной не было никого. На пластиковой скамеечке стоял полуоткрытый чемодан, из которого торчали скомканные рубашки.

Выдохнув, Гомес осторожно пересек порог. Квартира состояла из маленькой гостиной, маленькой спальни, маленькой ванной и совсем уже микроскопических размеров кухни.

Юного борца с наркотиками не оказалось ни в одном из этих помещений. Создавалось впечатление, что Шассерио собрал вещички и спешно отбыл в неизвестном направлении. Настолько спешно, что даже оставил почти уже собранный чемодан.

Гомес направился было к входной двери, чтобы поделиться с клиенткой плодами своих наблюдений, но вдруг застыл на месте. С лестничной площадки доносились голоса.

Изготовив парализатор, он бросился вперед.

– Я как раз объясняла миссис Бушон, что, хотя ты снова нарушил свое обещание и бросил меня – факт, который я могла бы принять близко к сердцу, не мешай этому мое высокое представление о собственной своей персоне, – я все-таки желала бы продолжить сотрудничество с тобой.

Взгляд, которым одарила Гомеса Натали Дент, трудно было назвать дружелюбным.

– Кстати, уже самый тот факт, что я нахожусь здесь, даже человеку с такими куриными мозгами, как у тебя, если судить по некоторым из твоих поступков, должен показать, что мои источники информации ничем не хуже твоих. Если не лучше.

– Вы знакомы с этой молодой леди? – спросила Мадлен.

– Старые приятели.

Гомес спрятал не очень нужное в сложившейся обстановке оружие.

– Как я понимаю, – сказала Натали, – Шассерио нет дома.

– Нет, – подтвердил Гомес. – По всем признакам, сбежал в крайней спешке. Не думаю, чтобы его похитили.

Натали задумчиво потрогала свой очаровательный подбородок.

– Странненько. Заставляет задуматься.

– О чем, Нэт?

– О том, – все так же задумчиво ответила журналистка, – стоит ли мне рассказывать, что именно беспокоило бедного мистера Шассерио. 388

Рано утром скорый поезд «Барсет – Лондон» доставил Дэна на вокзал Марилебон, расположенный во вполне благополучном районе огромного города. Марилебонскую дорогу, по которой двинулся мальчик, окутывал густой серый туман. Позолоченные роботы (числом шесть штук), выряженные в костюмы девятнадцатого века и распевавшие песенки перед приземистой кирпичной церковью, казались ненастоящими, игрушечными, а голоса их доносились словно издалека.

Поправив шарф, Дэн в который уже раз вытащил полученный от Джиллиан Кирни листок бумаги. В одном из магазинов поселка он посмотрел на карту и помнил, что надо идти до Эджвеа-роуд, затем по Парк-Лейн до границы Гайд-парка. Затем надо искать какой-нибудь способ проникнуть в опасный район, куда отправилась Нэнси.

– Во всяком случае, я думаю, что именно туда она отправилась.

Глубоко засунув ладони в карманы брюк, Дэн решительно шагал по тихим, туманным улицам утреннего Лондона.

Дэн осознавал, что пытается подражать отцу, пытается быть сыщиком. Но настоящей уверенности в себе у него не было. Конечно, перед Джиллиан он распустил хвост, рисовался человеком бывалым и отважным, но теперь у него все чаще появлялось сомнение – удастся ли справиться с таким делом.

Ведь не было даже простой уверенности, что Нэнси действительно в Лондоне. А если он все-таки найдет ее – удастся ли убедить вернуться в Барсетшир?

И только одно Дэн знал точно – он должен попытаться ее найти. Он должен снова ее увидеть.

А вслед за ним сквозь тусклое утро шел тот же самый человек, который выслеживал его прошлым вечером. Человек, который был уверен, что Нэнси Сэндз действительно в городе и что Дэн Кардиган приведет его прямо к ней.

Почти сразу за Гайд-парком Дэн наткнулся на далеко не новый по виду забор, сооруженный из неодеревянных досок и ржавой колючей проволоки. Крупными белыми буквами по забору шли надписи: «НЕ ПРИБЛИЖАТЬСЯ! БАНДЫ! БАНДЫ! ОПАСНАЯ ЗОНА!» Осмотрев забор повнимательнее, Дэн заметил покореженные, ржавые излучатели; по-видимому, раньше здесь был и силовой барьер.

Пока он размышлял, как бы перелезть через пятифутовое ограждение, не зацепившись штанами о шипы колючки, сзади раздался хриплый голос.

– Иди отсюда, парень, – посоветовал голос, – или ты нарвешься на крупные неприятности.

Туман покрыл широкую металлическую грудь полицейского капельками влаги. В правую руку бобби была вделана обычная дубинка, в левую – парализующая.

– Я только смотрю на этот забор, офицер.

Дэн старался, чтобы голос его звучал как можно вежливее.

– Понимаете, я турист.

– Из Америки, как можно понять по акценту, – сказал робокоп. – Как бы там ни было, здесь небезопасно для туристов. Так что беги домой, к себе в отель. Давай, ноги в руки.

– Хорошо, сэр. Извините.

Небрежно отсалютовав полицейскому, Дэн пошел дальше.

Оказавшись вне поля зрения робота и под защитой все того же густого тумана, он продолжил обследование окрестностей. Такие же заборы перегораживали все улицы, ведущие в контролируемый молодежными шайками район. В конце концов неподалеку от площади Белгрейв нашелся переулок, где забор был сломан, по всей видимости – совсем недавно.

Дэн со всех ног бросился в пролом; густой утренний туман сомкнулся за его спиной.

Все здания ближайшего квартала оказались пустыми коробками, безлюдными и выпотрошенными. Мягкая, влажная тишина, заполнявшая улицу, казалась осязаемой. Дэн никак не мог справиться с пробиравшей его дрожью. Ноги мальчика сами собой замедлили шаг, он все время поворачивал голову из стороны в сторону, с тяжелым чувством оглядывая мертвые, немые строения, выплывавшие навстречу ему из густого тумана.