Я предполагаю, что Ремезов в то время руководил и постройкой каменных общественных зданий в Тюмени, потому что никто лучше его не мог в то время творить известь, бить сваи и устраивать подъемные приспособления для подачи леса и камня «на гору».

В одном издании я нашел чертеж Тюмени и план постройки тюменского Благовещенского храма, возведенного «на анбарах». Сводчатые подвалы церкви служили складами государственных ценностей. И в этих чертежах (1701–1705) видна рука Семена Ремезова…

Между тем Андрей Виниус еще в 1703 году продолжал снимать копии с чертежей Ремезова. По приказу думного дьяка «чертещик» Артиллерийского приказа Иван Матвеев перерисовал чертеж части Сибири и Верхотурского уезда. А Верхотурье ведало тогда уральскими железными заводами. В 1703 году звезда Виниуса закатилась. Он запутался в денежных делах, пытался откупиться от сыска, но в конце концов попал в опалу. Не подлежит никакому сомнению, что за долгие годы своей службы Андрей Виниус переправил за границу немало русских чертежей, научных трудов, списков с посольских бумаг.

Наконец на смену Виниусу пришел пленный швед Филипп Табберт, впоследствии известный под… именем Страленберга. Он появился в Тобольске в то время, когда Семен Ремезов составлял описание Тобольского и Тюменского уездов и жил «во всякой скудости без жалованья». В руки Табберта попали многие чертежи Ремезова, на основе которых он составлял свою карту Сибири, впоследствии получившую мировую известность.

Доктор Даниил Готлиб Мессершмидт, прожив года полтора в Тобольске, тоже прилежно перерисовывал чертежи Ремезова и даже раздобыл один подлинник, на котором был изображен Якутский уезд. После смерти Семена Ремезова у Мессершмидта оказались зарисовки «чудских» письмен на камне и виды уральских пещер.

Большим успехом в Западной Европе пользовалась карта Исбранта Идеса, посла московского в Китае в 1692–1695 годах. Идес был знаком с Андреем Виниусом и только через него мог получить чертеж всей Сибири, составленный в 1698 году. (В это время Идес был крупным подрядчиком по постройке кораблей в «Казанском кумпанстве».) Используя работу Ремезова, Исбрант Идес вычертил карту, которая в основном исправляла ошибки Николая Витсена и поэтому приобрела большую известность. В «Служебной чертежной книге» хранился «Чертеж посланника Елизара Исбранта» вместе с какой-то картой Сибири, списанной с «немецкого печатного листа». Исследователи нашего времени считают, что «немецким листом» была карта Витсена. Но оба эти листа в одно прекрасное время исчезли из «Служебной чертежной книги» в числе четырнадцати ценнейших чертежей, среди которых были общие карты Сибири. Следы их не найдены до сих пор…

В 1701 году в Архангельске иноземный путешественник записал устные рассказы одного из бывалых русских людей Михаила Астафьева, который 14 лет провел в путешествиях в Китай через Сибирь.

Михаил Астафьев беседовал с прибывшим в Россию голландским ученым и художником Корнелием де Брейном (Бруином). Де Брейн направлялся в Персию, Индию, на Цейлон и Яву и получил от наблюдательного Астафьева ценнейшие для того времени свидетельства.

Русский землепроходец привел целый перечень хорошо известных ему северных народов.

Астафьев рассказал о жизни, быте и верованиях якутов, ламутов, юкагиров, коряков, чукчей. Он совершенно правильно отметил тюркское происхождение якутов и разность языков у остальных перечисленных им народностей. Ему была известна численность ламутов, обитавших между Леной и Амуром. Астафьев знал и об эскимосах, которых он называл чукчами, указывая, однако, что они носят в прорезах, сделанных в щеках, «зубы» из моржовой кости. В этом рассказчик перекликался с Семеном Дежневым, когда-то повествовавшим и о «зубатых чукчах» на островах в проливе между Азией и Америкой.

Михаил Астафьев в своих скитаниях посещал поселения приморских чукчей, которых он называл «лежачими» в отличие от чукотских оленеводов-кочевников. Видимо, Астафьев побывал на берегах пролива, названного впоследствии именем Беринга.

Очевидно, тот же Астафьев сообщил Корнелию де Брейну и о том, что «не далее как 7 лет тому назад открыт был остров у левого берега Китая, который и подчинен власти Московского царя… Остров этот изобилует соболевыми и другими мехами…». Речь идет об открытии Камчатки. Примечательно то обстоятельство, что Астафьев относит это открытие еще к 1694 году, хотя ранее всегда считалось, что Камчатка была впервые исследована отрядом Владимира Атласова только в 1697 году. Но ведь известно и другое обстоятельство, что Камчатка появилась на русских чертежах именно в виде «острова» еще до похода Атласова… Следовательно, в словах Астафьева нет расхождения с истиной.

Стоит вспомнить, что именно из Архангельска еще до 1692 года голландский ученый Николай Витсен получил сообщение о том, что русские казаки «обогнули на судне Ледяной Нос и достигли границ Китая». В 1692–1695 годах московский посол в Китае Исбрант Идее на основании русских сведений подтверждал, что русские из Якутска плавают в Камчатский залив. А попасть туда из устья Лены можно, только пройдя по следу Дежнева в Берингов пролив.

В 1698 году Витсен вновь получил из Архангельска письмо, в котором сообщалось, что в 1697 году в Москве видели русских мореходов, которые «обогнули мыс (мыс Дежнева. — С. М.) и достигли границ Китая». Несколько ранее бывший воевода в Великом Устюге и Тобольске Степан Салтыков высказал твердое убеждение в том, что из устья Лены до Амура можно пройти морским путем. Рассказы Михаила Астафьева становятся в ряд с этими свидетельствами времени об открытом морском пути в Китай вокруг Чукотского полуострова Камчатки.

По моим предположениям, Михаил Астафьев не кто иной, как Михаил Астафьев-Гусельников, происходивший из крестьян Юрьева Наволока в Велико-Устюжском уезде. В начале XVII века там жил Федот Минин с сыновьями — Василием, Астафием, Афанасием и Гурием Федотовыми-Гусельниковыми. У Астафия был сын Михаил. Это герой нашего очерка.

В 1629 году шайка разбойников напала на деревню Омельяновскую и разорила родовое гнездо Гусельниковых. При этом был убит Астафий Федотов. Осиротевший Михаил, видимо, был взят на воспитание братьями его отца. Старший из Гусельниковых — Василий Федотов поехал в Сибирь, где вскоре стал одним из самых знаменитых торговых «гостей». Он получил прозвище «Скорая Запись». Василий — Скорая Запись путешествовал по Сибири, торговал соболями, искал новые привольные места для промыслов, посылал своих людей на Амур. Известный землепроходец Михайло Стадухин был его родственником. В летописях не раз упоминается племянник Василия — Скорой Записи — Михаил Стахеев; возможно, что это все тот же Михаил Астафьев. Он водил в Мангазею морские кочи, привозил соболей в Якутск.

В составе отряда Семена Дежнева было два гусельниковских приказчика. Оба они погибли после того, как коч прошел проливом между двумя великими материками.

Василий — Скорая Запись был купчиной торговой сотни, а затем таможенным головой в Архангельске. Он умер «у государевых дел», во время чумы 1654 года. Гусельников выполнял важную работу, скупая в казну соболей и моржовую кость, привозимые с северо-востока Сибири, из областей, открытых его земляками — Дежневым, Стадухиным и другими землепроходцами. Этот дорогой товар шел в Индию, Персию и другие страны Востока. Некоторые купцы, как, например, Василий Шорин, пытались тогда установить прямые торговые связи с Индией.

Когда Василий — Скорая Запись умер, к Афанасию Гусельникову перешли не только все дела старшего брата, но и прозвище, которое умерший носил еще со времен Мангазеи. Афанасий — Скорая Запись украшал родной Устюг Великий замечательными каменными зданиями и умер там около 1683 года.

Можно подумать, что Михаил Астафьев-Гусельников, живя в Архангельске, продолжал дело своих родичей после их смерти и торговал с Сибирью и Китаем. Отсюда понятна и та широкая осведомленность, которую он проявил в беседах с Корнелием де Брейном.