В записной книжке отмечено, что путешественник достиг самого высокого в Тибете перевала Го-ган-ла. После этого он вернулся в Лхасу и снова заболел. Преодолевая болезнь, он, однако, продолжал свои походы и побывал в местности Ярбалха, о чем в его изданной книге даже не упомянуто, а также посетил еще ряд тибетских поселений. Оттуда Цыбиков и принес золоченого идола Цзонхавы и поставил его вместе с другими приобретениями — хрустальной чернильницей и ступой — субурганом из желтой индийской меди — на свой рабочий стол в Лхасе. Ступа субурган хранится в Урдо-Аге, в доме Лхамы Норбоевны.

В июне 1901 года исследователь трудился над переводом надписи, сделанной по приказу китайского императора Кан-си в 1721 году на плите близ дворца далай-ламы в Лхасе. Насколько нам известно, ни один европейский ученый до Цыбикова этой надписи никогда не видел. Перевод письма Кан-си мы прочли впервые только в записной книжке Цыбикова. Заголовок надписи гласит: «Письмо на длинном камне об успокоении и устроении западной Тибетской страны…»

Осенью 1901 года Г. Ц. Цыбиков и Дагдан Бадмаев, взяв с собой халахасца Иондон-джамцо, собрались в обратный путь. До этого исследователь сделал в дневнике ряд записей о Лхасе, о жизни и быте ее обитателей, сопроводив их зарисовками надписей и вывесок правительственных учреждений столицы Тибета.

В дороге к рубежам родины ученый неутомимо продолжал записи, покрыв ими к тому времени свыше 200 листков своей книжки.

Мы снова видим зарисовки, изображающие орудия труда, здания, надписи на городских воротах. Цыбиков пишет о трудностях, с которыми он столкнулся в пути, когда, чтобы не умереть с голода, был вынужден добывать пищу охотой на яков и куланов.

Заметки не прерывались ни на один день. С исключительным трудолюбием и добросовестностью исследователя Цыбиков великолепным русским литературным языком излагал свои впечатления. В апреле 1902 года неутомимый исследователь прибыл в Ургу и начал разбирать тибетские книги, привезенные из Лхасы, для доставки этого драгоценного груза в Петербург.

Записи Цыбикова заканчиваются тем днем, когда он верхом на коне въехал в город Кяхту, закончив свои скитания по стране золотых кровель. Из Кяхты Цыбиков, Дагдан Бадмаев и халхасец Иондон-джамцо прибыли в Урдо-Агу.

Замечательная книжка в клеенчатом переплете более половины столетия была скрыта от взоров исследователей. Но вот я, перелистав ее и закрыв, передаю в руки Лхамы Норбоевны — хранительницы редкостного сокровища, столь счастливо уцелевшего до нашего времени…

В 1850 году в станице Алексеевской на Дону родился Иван Васильевич Мушкетов, великий геолог и исследователь горных областей России и сопредельных стран Центральной Азии. Сын бедного казака, Иван Мушкетов с пятнадцати лет добывал собственным трудом средства для жизни и ученья.

Самостоятельную научную работу Мушкетов начал еще в стенах Горного института. Блестяще закончив институт, молодой геолог отправился на Урал, где открыл мышьяковистые минералы. В Екатеринбурге он сблизился со знаменитым уральским краеведом Маркизом Чупиным.

Славная деятельность Мушкетова началась в 1874 году, когда он приехал в Туркестан. Исследования богатого края в то время только что начинались трудами русских ученых.

В 1874 году Мушкетов появился на крайнем западе Тянь-Шаня, в горах Каратау, богатых каменным углем и свинцовыми рудами. Обследовав Каратау, путешественник устремился на восток.

Поход 1875 года дал замечательные итоги. Мушкетов пересек Александровский хребет, повидал грозную вершину Хан-Тенгри, обошел вокруг лазурного озера Иссык-Куль, побывал в Западном Китае. К северу от озера Сайрам-нор, в горах Куюкты, ученый открыл месторождение графита, запасы которого составляли не менее 70 миллионов пудов. Мушкетов измерил высоту, на которой лежало окруженное суеверными легендами озеро Сайрам-нор. Вдоль берега этого озера проходила Богдыханская почтовая дорога. В двух верстах от нее путешественник нашел серебряную, свинцовую и медную руды. На высотах 6000–7000 футов, господствующих над берегами Сайрам-нора, в недрах гор проходили мощные жилы этих же руд.

Марганцевую руду исследователь нашел на реке Каптагай. На берегах реки Каш он изучал мощные залежи гипса толщиною в несколько десятков сажен.

Исследовав кульджинские угольные месторождения, Мушкетов подсчитал, что если ежегодно добывать здесь по 1 миллиону пудов угля, то запасы его будут исчерпаны лишь через три тысячи лет! Он осмотрел также залежи угля на реке Каш, в урочище Караганды и в других местностях по ту сторону Джунгарского Алатау.

Залежи магнитного железняка Мушкетов открыл на высотах в семь тысяч футов. Он исследовал три таких месторождения. В местах каменноугольных пожаров им были найдены сера и нашатырь.

Русский геолог опроверг теорию Гумбольдта о существовании в Центральной Азии вулканов. В европейской науке прочно удерживалось мнение, что действующие вулканы есть и в Восточном Тянь-Шане. «Вулканы» Гумбольдта оказались не чем иным, как подземными пожарами каменного угля, которые, как это выяснил в 1875 году Мушкетов, охватывали угольные пласты в Кульдже, на реке Каш, в Урумчи, Турфане и других местностях.

Фердинанд Столичка, сотрудник Геологической службы в Калькутте, упорно считал, что черные вершины к югу от озера Чатыр-куль на дороге из России в Западный Китай являются потухшими вулканами. Мушкетов во время своего второго путешествия в пределы Западного Китая поднялся на сумрачные чатыр-кульские вершины и доказал, что они не имеют ничего общего с вулканами. Так навсегда была уничтожена легенда об огнедышащих горах Центральной Азии, в частности об — исполинском вулкане Байшань.

Побывав в долинах Западного Китая, подробно исследовав район Кульджи, Мушкетов отправился к южному склону сверкающего льдами Джунгарского Алатау.

Здесь уместно сказать, что путешественник, выяснив историю образования Тянь-Шаня, определил положение его хребтов, разделил на главные горные цепи.

Джунгарский Алатау был самым северным звеном великой цепи Тянь-Шаня. На юго-западе его высился Алтын-Эмельский хребет. Здесь Мушкетов пересек Тянь-Шань. Исследователь был первым геологом, открывшим в Джунгарском Алатау медно-свинцовые руды, каменный уголь, жилы железного блеска в гранитных толщах. Эти открытия Мушкетова впоследствии были подтверждены работами советских геологов, после чего здесь началась добыча полиметаллических руд.

В конце 1875 года неутомимый путешественник приехал в Петербург, и вскоре Географическое общество слушало его доклад. Мушкетов знакомил ученых со своими гениальными воззрениями на геологическую историю Тянь-Шаня. Вслед за тем вышел в свет его «Краткий очерк геологического путешествия по Туркестану в 1875 году с картою Кульджинского района и таблицами». А ученый тем временем уже готовил новый труд — «О вулканах Центральной Азии».

В 1876 году знаменитый геолог поехал на Урал, где занялся изучением золотоносных жил исполинской Кочкарской системы, пронизанной золотом, алмазами и аметистами. (Впоследствии в Кочкаре действовало свыше 400 золотых приисков!)

Но покорителя Тянь-Шаня вновь тянуло в Центральную Азию. В 1877–1878 годах состоялся поединок русского ученого с такими авторитетами, как Гумбольдт, Гордон, Шау и другие. Речь шла о подлинном положении хребтов Памира, Алая и других высочайших гор.

Ущелье и трудный перевал за Маргеланом, долина Кок-су, стены Заалайского хребта… Пройдя этот хребет по ущелью, Мушкетов поднялся на перевал и вскоре оказался на «Крыше мира». На Памире в первый раз пришлось быть недолго. Исследователь вернулся в Алай и двинулся к озеру Кара-куль. На Памир он вышел вновь у берегов угрюмого озера, лежащего в оправе из ископаемого льда на высоте в 12 400 футов.

Через Алай Мушкетов прошел на Ош, откуда направился к Ферганскому хребту и пересек его. Теперь исследователь мог делать выводы о строении Памира и его северной ограды. В Фергане и на Алае он нашел медные руды.