В Сеуле тогда существовала русская школа, которой руководил Бирюков. Русские инженеры по просьбе корейского правительства подготовили постройку железной дороги Чемульпо — Сеул, но американцы заполучили будущую дорогу в концессию. Под влиянием японских и американских агентов устанавливались ограничения для ввоза русских товаров; на них налагали высокие пошлины. Иноземцы ломились во все восемь ворот древнего Сеула. Когда король в 1897 году принял титул императора Корейского, Россия первой признала это новое звание, выражавшее по-своему идею независимости страны.

В 1895 году в Гензане (порт Лазарева) жило 1336 иностранцев, из которых 1307 были японцы. Года через два в Фузане, через который проходила лучшая в стране дорога на Сеул, насчитывалось пять тысяч японцев. В их руках были вся торговля и средства связи. Они захватили дорогу Фузан — Сеул, поставили для ее охраны свою пехоту, овладели телеграфом. Тысяча солдат была размещена в городах Кореи под видом охраны концессий и поселений японцев. В этих условиях русские исследователи продолжали свои работы в Корее.

Вероятно, никто не выразил с такой теплотой и искренностью свои чувства к судьбам корейского народа, как сделал это русский писатель-путешественник Н. Г. Гарин-Михайловский. Он создал замечательную книгу, главное место в которой занимает описание его похода по Северной Корее в 1898 году. Писатель участвовал в большой экспедиции А. И. Звегинцева. Исследователи должны были изучить водные и сухопутные дороги вдоль границы Кореи и Маньчжурии и восточного побережья Ляодунского полуострова и достичь сушей Порт-Артура.

Опытным взором открывателя новых путей окидывал Н. Г. Гарин-Михайловский залив Посьет. Он заметил, что это одна из самых огромных и удобных корабельных гаваней земного шара. Экспедиция вступила в страну «белых лебедей». Так называл Гарин корейцев за их белоснежные одеяния.

С чистым сердцем и хорошими помыслами шли русские люди по «Стране утреннего спокойствия». Они свято уважали обычаи корейцев. Проезжая мимо их жилищ, путники или слезали с коней, или выпускали ноги из стремян, как этого требовали обычаи. Н. Г. Гарин с уважением отзывался о трудолюбии, искренности и честности корейцев. Его тронули сказки народа, и он неутомимо записывал их в дымных фанзах, у походных костров, на коротких привалах. Русского писателя сопровождал сказитель, который когда-то был председателем Корейского общества любителей чтения во Владивостоке. До Гарина в русской печати появились лишь две корейские сказки, он же собрал свыше ста этих жемчужин народного творчества.

Путешественник изучал искусство древней страны. Внимание его, в частности, привлек мраморный памятник под черепичной кровлей, воздвигнутый 400 лет назад богатырю Ким Кору, победителю хунхузов.

Миновав город Кенгхын (Кыген-пу), в котором когда-то побывал И. Пржевальский, экспедиция прибыла в Хопренг. Начальник города показывал русским образцы каменного угля и просил их поскорее построить в Корее железную дорогу. Здесь Гарин узнал о страстной мечте людей, ждущих с нетерпением прихода русских: «араса» — русский человек — спасет страну от хунхузов, проложит дороги, откроет богатства недр. Гарин постоянно слышал в стране «белых лебедей» уверения в дружбе, ему говорили, что имя русского священно для корейцев.

Затем отряд двинулся через дикие леса, киноварные горы к базальтовому плоскогорью Чанбаншань. Над ним поднимался вулкан Пектусан, склоны которого были подобны серому жемчугу. На подступах к Пектусану расстилались лиловые и серые мхи, на которых были отчетливо видны следы колес и конских копыт. Это была дорога Ивана Стрельбицкого, побывавшего здесь три года назад.

Гарин и его спутники, поднявшись на вулкан, спустились в его кратер. Там они увидели прекрасное зеленое озеро — озеро Дракона. Путешественники сделали промеры, определили очертания озера.

В дороге Гарин работал над составлением карты пройденных мест. Экспедиция открыла истоки Сунгари, Туманганга и Ялу. Участники ее были первыми европейцами, прошедшими путь к верховьям Амноккана.

По пятам отряда все время шла шайка хунхузов с переносными пушками. У Гарина уже был опыт борьбы с разбойниками: в свое время при постройке Батумской дороги на него нападали турецкие головорезы. Сжато и сильно описывает он ночной бой с хунхузами, который пришлось все-таки выдержать отряду.

Часть пути была пройдена по земле Маньчжурии, а у города Ничжу отряд вновь вошел в пределы Кореи.

Н. Г. Гарин-Михайловский был в числе первых путешественников, прошедших сушей из Владивостока в Порт-Артур. Зоркий взгляд исследователя и строителя остановился на лазурной бухте Порт-Артура. Гарин пророчески заметил, что гавань не совсем удобна для прохода больших кораблей, и предложил углубить южную часть порт-артурского залива.

Дальнейший путь Гарина лежал через Чифу, Шанхай, Нагасаки, Гонолулу, Сан-Франциско, Чикаго, Париж.

Побывав в тигровых лесах Кореи, в трущобах Маньчжурии, Гарин вынес самые светлые впечатления о живущих здесь людях. Чистое сердце писателя было преисполнено любви и уважения к труженикам. Он писал, что в Китае, кроме хунхузов, есть земледельцы и рабочие. Он восставал против проявления подлинной азиатчины — казней, пыток, вымогательств, взяток и произвола правящей верхушки. Но он уважал и любил простых людей.

Благородная книга Гарина о Корее светла и безупречна по форме. Страницы ее пронизаны надеждой на лучшее будущее для человечества.

Это было 10 августа 1898 года.

Огромный лапчатый якорь опустился на дно. С борта океанского корабля на пристань Сайгона в числе приезжих сошли два широкоплечих бородатых человека в картузах с малиновыми околышами. Над Сайгоном плыл колокольный звон. Путники направились в ту сторону, откуда доносились звуки колокола, и вскоре разочарованно остановились у дверей сайгонского католического собора. Потом они побрели по вымощенным щебнем широким улицам города, осматривая столицу Кохинхины, побывали на рынке и площади с дворцом французского губернатора.

Выйдя за городскую черту, странники увидели обезьяну, сидевшую на пеньке. Они угостили ее грецким орехом и снова повернули к Сайгону, Там они искали «московского консула», но так и не нашли его. За бородатыми людьми, так же как когда-то в Индии за Афанасием Никитиным, шли толпы местных жителей.

«Вероятно, этот народ не видал русского человека, поэтому они и дивились», — записал в свою дорожную книжку один из приезжих. Возвратившись на пароход, путники сказали своему третьему товарищу, ожидавшему их, что никаких видимых признаков Беловодского царства они не нашли. Среди пассажиров парохода случайно оказался русский образованный человек. Сняв перед ним картузы, путники спросили земляка:

— Не слышали ли вы, где находится город Левек, столица Беловодья?

— Такого города нет. А на что он вам?

И три искателя Беловодья, уже в который раз, рассказали новому знакомому историю своих скитаний.

…В XVIII веке среди русских старообрядцев распространилось сказание о хожении старца Марка Топозерского в Беловодье. Марк Топозерский будто бы прошел из Сибири в «степь Губарь» (Гоби), достиг Китая и «Опоньского государства». Где-то в относительном соседстве с последним, в пределах «окияна-моря», и лежало будто бы Беловодье — заповедная страна древлего благочестия, где жили русские люди и стояли старообрядческие храмы.

Легенда о Беловодье, вероятно, была основана на действительных путешествиях русских людей в страны Тихого океана. Она определенно перекликается, например, со сказанием о древнейшем русском поселении к северу от Юкона, возникшем задолго до освоения Аляски русскими мореходами.

Беловодье приурочивали и к Гавайским островам, что несколько соответствовало истине, поскольку в первой четверти XIX века там действительно были русские поселения.

Легендарное Беловодье помещали также близ Филиппин.

Известны случаи, когда Беловодское царство искали со стороны Алтая, углубляясь в Западный Китай. Лет сто назад пятьдесят семей алтайских хлебопашцев и охотников достигли области озера Лобнор, а Рахманов, житель станицы Алтайской, дошел до северного порога Тибета.