Лаврентий Загоскин подружился с Нонушкой.

В Записках он обмолвился, что позднее, в 1841 году, он послал Нонушке тихоокеанских колибри. (Из летописи жизни Л. Загоскина мы узнаем, что в июне — октябре 1841 года он находился в плавании к заливу Румянцева и русскому форту Росс в Калифорнии. Крошечные радужные колибри с пламенным зобом летом обычно держались по побережью Северо-Западной Америки от Кенайского залива до лавровых рощ, окружавших форт Росс. Мужественный исследователь проявил трогательную заботу о Нонушке, послав ей в снежную Сибирь маленьких жар-птиц Русской Америки.)

В доме Муравьевых Л. А. Загоскин встречался с молчаливым седобородым человеком. Это был князь С. Г. Волконский (1788–1865), участник 68 сражений во время наполеоновских войн, деятель двух тайных обществ, надевший генеральские эполеты, когда ему было всего лишь 24 года от роду.

Перед Загоскиным тогда предстала «высокая, стройная, сосредоточенная любительница музыки и поэзии» Мария Николаевна Волконская (1805–1863) с ее семилетним сыном Мишей.

Какую гордость должен был впоследствии испытывать Лаврентий Загоскин, когда, уединясь в рязанской глуши, он впервые прочел поэмы Н. А. Некрасова, воспевающие легендарных людей, которых путешественник воочию видел в селе, затерявшемся между Байкалом и Ангарой!

Декабристы ввели Загоскина в свой тесный круг. Он не раз беседовал с одним из самых непримиримых врагов царя — Михаилом Луниным (1787–1845), человеком, презиравшим смерть.

Герой Аустерлица ходил по тайге, окружавшей Урик, вооруженный лишь одним кинжалом, не боясь ни бродяг, ни диких зверей. «В лесах встречаю разбойников; они просят подаяния», — писал М. С. Лунин о своих скитаниях по тайге.

Узник Урика хранил среди своих бумаг «Историческую записку об Анадырском остроге». А ведь Загоскин ехал на берега Берингова моря, и Лунин знал это.

Наш путешественник познакомился также с декабристами А. В. Поджио (1797–1854) и Ф. Б. Вольфом (1796–1854).

Первый жил в восьми верстах от Урика, но подолгу гостил в доме Волконских. В свое время Поджио, близко сошедшийся с Пестелем, хотел после ареста декабристов поднять вооруженное восстание и освободить своего друга из заключения.

Доктор Ф. Б. Вольф, живший во флигеле дома Муравьевых, недавний штаб-лекарь Второй армии, был известен как член Южного общества. В Сибири он продолжал свои врачебные занятия и, кроме того, изучал историю происхождения Байкальской котловины и исследовал местные целебные источники. В Урике Лаврентий Загоскин проводил время в долгих задушевных беседах с Никитой Муравьевым. Тот с горечью говорил гостю, что декабристы пламенно любили свое отечество, но, к сожалению, несмотря на это, не знали достаточно хорошо ни народа, ни его нужд…

Загоскин рассказывает и о таком случае. Однажды он познакомился в иркутском доме Медведникова с седым генералом Фалькенбергом. Он упросил Загоскина поехать вместе в Урик к Волконским, но так, чтобы об этом никто не знал. Перед отъездом в Урик генерал снял со своих плеч эполеты.

При виде незнакомого генерала Сергей Волконский насупился и принял Фалькенберга «почтительно-холодно».

Генерал чувствовал себя неловко. Наконец он промолвил, что хотел бы видеть хозяйку дома.

«…Отворяется дверь, — пишет Л. А. Загоскин, — входит своей величавой поступью Мария Николаевна. В жизнь не забуду этой минуты! Фалькенберг вскочил, сделал два шага вперед, бросился на колени и зарыдал. Мы не опомнились от изумления. Вот слова почтенного генерала, когда он несколько успокоился, т. е. мог говорить: „Мария Николаевна! В день вашего рождения я был ординарцем у вашего батюшки, мне первому передали вас на руки…“

Мгновенно сцена переменилась, все бросились поднимать и обнимать растроганного старика, да и присутствовавшие едва ли менее его были растроганы», — заключает Л. А. Загоскин свой рассказ.

…Осенью 1845 года Л. А. Загоскин вновь пересекал Сибирь, но уже в обратном направлении. Он возвращался через Охотск и Якутск из Русской Америки после путешествия по Аляске, где он исследовал течение реки Юкон.

Прибыв в Иркутск, путешественник без особого труда разыскал Волконских. Они уже более года жили в городе.

Александр Муравьев и Ф. Б. Вольф к тому времени тоже покинули Урик и переселились в Тобольск. Никита Муравьев умер в 1843 году, а его дочь Нонушка уехала для ученья в Россию. Загоскин узнал, что она поступила в Екатерининский институт.

Михаил Лунин уже пятый год томился в Акатуйском тюремном замке. (Один из самых убежденных и мужественных противников монархии умер в конце 1845 года.)

«Я имел счастье несколько раз принимать у себя кн. Марию Николаевну», — пишет Л. А. Загоскин о втором своем пребывании в Иркутске. Волконская посещала Загоскина со своим сыном Михаилом Сергеевичем (1832–1909), в то время воспитанником иркутской гимназии. Гости рассматривали разные редкости, вывезенные Загоскиным из Аляски и Калифорнии. Мария Николаевна говорила путешественнику, что она решила устроить своего сына на службу в Русскую Америку, и просила Л. А. Загоскина помочь ей в этом деле. На Аляску молодому Волконскому отправиться не удалось. Но позже он принимал участие в присоединении Амура к России и создании пяти первых русских поселений в амурских низовьях.

…Исследователь Юкона в 1845 году преподнес княгине М. Н. Волконской несколько ценных предметов из своих североамериканских коллекций. Мария Николаевна, в свою очередь, подарила Л. А. Загоскину фамильную запонку с мозаикой.

«Запонку эту сохраняю, как святыню», — заканчивает свои воспоминания о встрече с декабристами в Восточной Сибири исследователь Русской Америки.

Это было в 1848 году.

«…Попутный ветер нес быстро нашу маленькую флотилию по волнам Голубого Нила, на которых в первый раз развевался русский флаг» — так писал в своей книге «Путешествие во Внутреннюю Африку» Егор Петрович Ковалевский (1811–1868).

Русский геолог был приглашен египетским правителем Мегмет-Али, албанцем по происхождению, для поисков полезных ископаемых во вновь присоединенных к Египту областях Африки. Ковалевский писал, что завоеватель Аравии, Сирии, Сенаара и Кордофана проводил время в беседах с русскими гостями, расспрашивал их о жизни России и ее северных областей.

Вместе с Ковалевским в Египет прибыли сибирские и уральские штейгеры и рудокопы.

Подготовляя свою экспедицию в Африку, Ковалевский обучал на Урале двух молодых прикомандированных к нему египтян искусству поисков и добычи золота. Один из этих учеников, по имени Али, и сопровождал Ковалевского в его маршрутах по Африке.

В Нубии Егор Ковалевский совершил восхождение на Ливийские горы, а затем углубился в Большую Нубийскую пустыню.

Русские геологи прибыли в Хартум — столицу Сенаара и всего Восточного Судана. Здесь Егор Ковалевский занялся изучением истории Сенаара. Сенаар — область с городом того же названия — занимала водораздельное пространство между Белым и Голубым Нилом до их слияния у Хартума, образуя огромный треугольник. Этот треугольник Ковалевский назвал «Сенаарским полуостровом». Луга с травами в рост человека, роскошные степи, девственные леса — таков был Сенаар.

Ковалевский первым из европейцев подробно исследовал все междуречье и, между прочим, поправил известного французского путешественника Ф. Калльо, неверно определившего положение города Сенаара. В сенаарских лесах русский исследователь открыл новый вид пальмы — дулеб. Путешественник с самого начала похода занимался сбором семян и корней полезных растений.

Оставив Голубой Нил, русский отряд направился к притоку этой реки — Тумату.

На берегах Тумата до Ковалевского не бывало ни одного египтянина, не говоря уже о европейцах. Для всего образованного мира область Верхнего Нила была известна лишь по картам космографов древнего мира — Птолемея (II век н. э.) и ал-Идриси (1154 год), но карты эти, разумеется, никак не соответствовали нуждам географии XIX века. Ковалевский открыл эту область для европейской науки.