.Вскрытие показало, что перед смертью у Ли произошло кровоизлияние в паутинную оболочку мозга в результате незначительной аневризмы артерии. Кровоизлияние было медленным, так что скорее всего Ли оставался в сознании до самой смерти и мог быть беспокойным или даже агрессивным. Если оно действительно повлекло за собой агрессивное поведение, – а это типично для подобных случаев, – то рваные раны и синяки на запястьях Ли становятся объяснимыми.

Судя по отметинам на левой руке, погибший носил часы и кольцо. Вдова подтвердила, что на руке у него было золотое обручальное кольцо с небольшим бриллиантом и позолоченные часы «лорус» на золотом браслете, которые ему подарили сотрудники «Чайниз таймс» в честь семнадцатой годовщины газеты.

Уиллоус проверил записи: когда Ли вытащили из пруда, на нем не было никаких драгоценностей.

Осушив водоем в садах, полицейские не нашли ни часов, ни кольца.

Уиллоус записал себе, что нужно проверить городские ломбарды.

По мнению патологоанатома, ссадины на запястьях Кенни Ли появились непосредственно перед смертью, а на лодыжках – несколько раньше.

Киркпатрик также считал, что Ли умер за трое суток до того, как его тело оказалось в садах, и что, судя по температуре тела и количеству вылившейся на него воды, он находился на льду водоема что–то около десяти часов, после чего его обнаружил доктор Янг.

Невозможно было установить причину аневризмы. Это могло произойти от пережитого ужаса, большой нагрузки либо усилий, которые прилагал Кенни Ли. чтобы освободиться от проволоки.

Причина смерти – убийство. Термин в уголовной практике весьма нейтральный и расплывчатый, говорящий лишь о том, что смерть была насильственной.

В желудке погибшего не оказалось ничего, кроме жидкости. Он не ел твердой пищи по меньшей мере пять дней.

Уиллоус вернулся к фотографиям. Ему было необходимо проникнуться образом жертвы, чтобы появилось что–то вроде личного мотива в расследовании этого дела.

Закрыв папку, он запер ее в серый металлический шкафчик, прикрепленный к его рабочему столу.

– Эй, Джек, – обратился к нему Ферли Спирс. – У тебя случайно нет пептобисмола или чего–нибудь желудочного? – спросил Спирс.

– Да, конечно, – ответил Уиллоус, порылся в верхнем ящике стола и, вынув пачку таблеток, бросил ее Спирсу.

– Спасибо.

– Что, желудок беспокоит, Ферли?

– Съел, наверное, что–нибудь не то.

Спирс был бледен, и Уиллоус заметил, что, когда он разрывал фольгу упаковки желудочных таблеток, руки у него дрожали.

– С тобой все нормально? – спросил Уиллоус.

– Это все Оруэлл. Достает он меня иногда, – сказал Спирс, медленно разжевывая таблетки. – В понедельник утром мы были на вызове. В центре города двое мальчишек залезли к женщине в машину и заставили ее провезти их пару миль по Кингсвею. Потерпевшая живет на Пойнт–Грей–роуд в одном из этих больших домов на воде. Она действительно обеспокоена. Один из парней забрал ее чековую книжку, и она боится, что они нанесут ей неожиданный визит. Оруэлл не принял это всерьез. Он так смотрел на ее ноги, что вряд ли вообще слышал, что она говорила, – продолжал Спирс, съев еще одну таблетку. – Через пару часов нам позвонил ее муж. Он биржевой маклер, у него отличные связи, и мы получили втык. Оруэлл пригласил ее взглянуть на фотографии преступников. Отлично, только почему бы сразу этого не сделать? – Спирс поежился. – Не знаю, что в нем такого, но он меня просто выводит из себя. Ты меня понимаешь?

Он прожевал еще одну таблетку, бросил Уиллоусу то, что осталось от пачки, и оттолкнулся от своего рабочего стола.

– Если меня кто будет спрашивать, я в сортире, – сказал он, ухмыльнувшись. – Если посчастливится, то к концу рабочего дня вернусь.

Уиллоус взял телефонную книгу и, найдя ломбарды, набрал первый номер. Занято. Он положил трубку. Раздался звонок.

– Это доктор Янг.

– Чем могу быть полезен, доктор?

– Я просто хотел узнать, продвигается ли расследование. Телевизионщики сегодня утром опять были здесь, задавали вопросы, нервировали сотрудников. Вы сами знаете, сколько неудобств доставляет их присутствие.

– Мы делаем все возможное, – ответил Уиллоус. – В следующий раз отошлите их в наш отдел по связям со средствами массовой информации, там ими займутся.

– Вы еще никого не арестовали?

– Пока нет.

Янг вздохнул в трубку. Уиллоус взял карандаш и стал крутить его в руках.

– Вы сообщите мне, когда будут новые сведения? – спросил Янг.

– Да, конечно.

Янг снова вздохнул, как человек, который не ждет ничего хорошего.

Уиллоус начал было набирать номер ломбарда, но в комнату вошла Паркер, и он снова положил трубку.

– Ну, как все прошло в морге? Как миссис Ли? Держится?

– Как любой другой человек в ее положении.

– Инспектор хочет с нами поговорить, – сказал Уиллоус. – Ты готова сейчас к нему зайти или сначала выпьешь чашку кофе?

– Неплохая мысль.

– Я приберегу ее для своего некролога.

Бредли сидел, положив ноги на стол. Его тяжелые черные ботинки на шнурках блестели как стекло. Волосы он зачесал по–новому: со лба – назад. Стрелки на темно–синих брюках были идеально заутюжены, а сорочка сияла белизной только что выпавшего снега. На плечах ярко сверкали серебряные пуговицы. Он указал им на стулья у стены.

– Присаживайтесь. Чувствуйте себя как дома.

Он улыбнулся Паркер.

– Вы сегодня ходили в морг с миссис Ли?

– Только что вернулась.

– Как она перенесла?

– Не выдержала и расплакалась.

– Но ни в чем не призналась, а?

– Пока нет, – ответила Паркер.

– Ты получил отчет Киркпатрика? – обратился он к Уиллоусу.

– У Ли аневризма какой–то артерии. Перед смертью он бился в конвульсиях и умер от удушья.

– Это неважно. Пока мы считаем, что произошло похищение с применением насилия. Вымогательство. И, по всей видимости, умышленное убийство.

Бредли убрал со стола свои сияющие ботинки и наклонился вперед. Кресло под ним скрипнуло. Он откинул крышку резной шкатулки из сибирской сосны и выбрал себе сигару.

– Конечно, лучше, если это не просто умышленное, а предумышленное убийство, но пока нам хорошо бы поймать парня, который это сделал. Вдова Ли знает, как он умер?

– Пока нет, – ответил Уиллоус.

– И пусть пока не знает. Что–нибудь еще?

– Может быть, Фишер пошлет кого–нибудь, чтобы помочь Янгу справиться с журналистами?

Бредли кивнул и стал вертеть в пальцах сигару, разглядывая ее со всех сторон.

– А что от криминалистов?

– Негусто. На конверте никаких отпечатков. Бумага и конверт могли быть куплены где угодно. Слова и фразы вырезаны из местных газет и журнала «Вестерн ливинг».

Бредли порылся в карманах, достал щипчики и отрезал кончик сигары.

– На конверте была марка, – продолжал Уиллоус. – У того, кто, приклеивая, лизнул ее, четвертая группа крови.

Бредли убрал щипчики в карман.

– На руке у Ли, когда он пропал, было обручальное кольцо и золотые часы «лорус». Они исчезли, – сказал Уиллоус.

– Ломбарды?

– Я работаю над этим.

– А что говорят люди, с которыми он работал? Друзья?

– Пока ничего.

– Когда он в последний раз ездил в Лас–Вегас?

– В августе.

– Может быть, вам позвонить в Вегас? Вдруг тамошние полицейские что–нибудь о нем знают?

Уиллоус кивнул.

– Мелинда, – сказал он, – очень старается защитить своего брата. Я думаю позвонить в Бостон и проверить, что он делал в субботу и воскресенье, когда Ли был убит.

– Ты его подозреваешь?

– Нет, только мне кажется странным, что он до сих пор не приехал.

Бредли чиркнул одной из своих больших кухонных спичек о бок своего рабочего стола, поводил ею вокруг сигары и выпустил в потолок облако кубинского дыма.

Это был его способ сообщать, что аудиенция окончена.

Гаррет читал какой–то журнал, привлекший его внимание фотографией сексапильной светловолосой киноактрисы на обложке. Это был «Ньюсуик» или «Пипл». Билли всегда с трудом их отличал. Он пил пиво и смотрел, как Гаррет бегает глазами по странице туда–сюда, вверх–вниз. Гаррет был единственным человеком из тех, кого Билли знал, который шевелил губами, даже разглядывая картинки.