– Мы нашли ее, – сказал Дики, – в одной из маленьких горных речек. Не исключено, что она пошла купаться и, возможно, ударилась головой о камень.

Дики ждал ответа, но его не последовало. Он взглянул на Росситера.

– Поблизости от места, где мы ее нашли, – добавил Росситер, – были обнаружены отпечатки шин какой–то машины. Как вы думаете, кто мог привезти ее туда?

– Не знаю, – ответил Листер еле слышно. Он все еще смотрел на кролика.

– Не было ли у нее друга? – спросил Дики.

– Любой тип в брюках, – Листер безнадежно махнул рукой, – мог быть одним из ее друзей.

– Вы разрешите осмотреть ее комнату? – спросил Уиллоус.

– Зачем?

– Может, это поможет хоть что–то понять.

Листер прошел вперед и, войдя, будто с удивлением оглядел комнату дочери, казалось, не совсем понимая, где находится. Неожиданно он улыбнулся Уиллоусу.

– Вы хотели бы меня о чем–то спросить? – догадался Уиллоус.

– Что вы делали в горах?

– Рыбачил.

– И случайно наткнулись на нее, не так ли?

– Почти что так.

Дики расстегнул нагрудный карман рубашки, вынул несколько маленьких черно–белых фотографий улыбавшегося мальчика со светлыми глазами.

– Вы видели этого парня прежде, Билл?

Дики подержал фотографию перед самым носом Листера. Листер взглянул на нее и отрицательно покачал головой.

– Кто он?

– Мы не знаем. А вы уверены, что не встречались с ним?

– Уверен.

– Когда Наоми жила здесь с вами, не было ли рядом с ней кого–нибудь, кто имел машину? Возможно, джип?

– Самые разные ублюдки ездили к ней на всех видах транспорта, от бульдозеров до мотоциклов с колясками.

– Понятно, – сказал Листер. Он засунул руки в карманы, но тут же вытащил их, пересек комнату по диагонали и подошел к открытой двери, ведущей в темный коридор. Дики и Росситер последовали за ним.

– Я буду на крыльце, – предупредил Уиллоус Росситера, когда тот проходил мимо. Росситер кивнул. Лицо его было мрачным.

Уиллоус вышел из дома, сделал глубокий вдох и медленно выдохнул. Позади него миниатюрный гидравлический прибор закрыл с шипением сетчатую дверную перегородку. Подойдя к бегонии, не думая о том, что делает, он машинально оторвал засохшие листья.

Через несколько минут Росситер тоже вышел на крыльцо и присоединился к Уиллоусу.

– Пора убираться к чертям, – сказал он.

– А Дики?

– Я оставлю машину в отделении. Это всего в двух кварталах отсюда. Дойдет и пешком. – Вы успели переодеться в машине?

– Нет, а что?

– Можете принять душ и переодеться у меня. У нас с вами одинаковый размер. А потом вы, я и Кэти можем пойти куда–нибудь перекусить. Возьмем немного пива и приятно проведем время.

– Благодарю, но мне хотелось бы вернуться в город.

– Когда вы ели в последний раз, Джек? Держу пари, что до того, как нашли девушку.

– Вы правы.

Уиллоус вдруг представил долгую поездку в темноте и свою пустую квартиру, ожидавшую его.

– Что ж, раз вы обещаете приятный обед, едем.

– Прекрасно, – сказал Росситер и направился к машине. Косые лучи заходящего солнца удлинили тени фруктовых деревьев. Стремительно наступали сумерки, и Уиллоус остро чувствовал это.

Мэнни нажал кнопку обратной перемотки. Видеомагнитофон «Хитачи» гудел и щелкал. Лента перематывалась с правой бобины на левую. Он включил телевизор. Раздался потрескивающий звук, напоминавший шипение сала на сковороде. Он убавил звук. Всю эту музыку он слышал и раньше. Магнитофон снова щелкнул. Лента была полностью перемотана. Мэнни нажал кнопку «пуск». На экране появилось лицо молодой женщины с огромными карими глазами, копной каштановых волос и блестящими красными губами. Мэнни наблюдал за движениями губ, когда она читала гранки какой–то статьи, лежащей перед ней.

Камера надвигалась на женщину. Но вот она закончила выступление.

Затем на экране возник объемный шарик, покрытый серебром, превратившийся в радиатор фургона «Эконолайн». Камера, медленно двигаясь, демонстрировала светящийся черный бок фургона, который стоял там же, где Мэнни оставил его, только теперь он был огорожен яркой желтой пластиковой лентой и охранялся четырьмя полицейскими.

Камера показала и худощавую женщину в фирменных очках со стрижкой «паж», одетую в пеструю серую блузу и темно–серую юбку. С моря дул ветер, и она, держа в одной руке микрофон, другой придерживала юбку. Когда же собралась заговорить, порыв ветра разметал ее волосы. Она отбросила их свободной рукой, при этом ее юбка приподнялась. Женщина смущенно улыбнулась. А Мэнни улыбнулся ей, узнав в женщине знакомую актрису.

Камера надвинулась на женщину. Ее рот заполнил экран. Шлеп, шлеп, шлеп. Камера отодвинулась. Инспектор Гомер Бредли стоял слева от женщины. Детектив Оруэлл справа. Шлеп, шлеп, шлеп. Мэнни ударил по кнопке перемотки. Машина загудела, зажужжала и щелкнула. Он снова нажал кнопку «пуск».

Камера снова надвигалась на фургон. Под мощными кварцевыми телевизионными лампами «Эконолайн» сверкал хромом. Мэнни представил оператора, держащего камеру на вытянутых руках над головой.

Затем он оказался внутри фургона. Серебряные осколки разбитого зеркала. Черные лужицы крови на кровати. Мэнни снова пережил те мгновения, когда случайно увидел себя в зеркале заднего обзора. Руки, нож, зубы мелькнули в красном тумане. Мальчик извивался под ним, как червяк, скользкий как рыба. Потом пронзительный треск разрезаемого костюма. Глухой стук стали по кости. Запечатленный в его мозгу образ был представлен мерцающим изображением на экране. Прошлое поглотило настоящее. Мальчик хрипел, кричал, потом задохнулся и обмяк.

Мысленно Мэнни нажал «стоп». Перемотка. Пауза. А мальчик умирал снова, снова и снова.

Дом Росситера находился в трех милях от города и в полумиле от шоссе, в самой середине расчищенного участка леса, окруженного смесью лиственных, еловых и кедровых деревьев. Дом был небольшой, несколько больше коттеджа, имел слегка наклонную крышу и широкое крыльцо. Двери и наличники были выкрашены в веселый оранжевый цвет. Не успел Уиллоус выйти из машины, как дверь открылась и на крыльцо вышла стройная женщина в серой футболке и белых шортах.

– Кэти, – сказал Росситер, – это Джек Уиллоус. Джек, знакомьтесь с моей единственной настоящей любовью.

Кэти улыбнулась. У нее были длинные черные волосы, живые зеленые глаза и кожа, которую чаще можно увидеть в рекламе мыла, чем в реальной жизни.

Уиллоус улыбнулся в ответ. Зеленые глаза на мгновенье остановились на нем, откровенно оценивая. Затем Кэти отвернулась и повела их в прохладу дома.

Когда глаза .Уиллоуса привыкли к полутьме, он обнаружил, что находится в гостиной. Узорчатый ковер. Сосновый паркет, натертый воском, блестел, отражая большой каменный камин. Он прошел за Росситером и Кэти еще через одну комнату мимо продавленного дивана, пары обтрепанных кресел и кофейного столика, погребенного под грудами журналов «Нэйшнл джиографик». Росситер, извинившись, нырнул в открытую дверь единственной в доме спальни. Уиллоус заметил, что постель была застелена, а на бюро стояла ваза с желтыми цветами. Он почувствовал короткий, но острый приступ тоски по дому.

Ванная комната находилась в задней части дома и была отделена от кухни узким коридором. Кэти протянула Уиллоусу стопку полотенец.

– У вас есть всего десять минут, – сказала она, – потом вода кончится.

Уиллоус поблагодарил, протиснулся в крохотную ванную и закрыл за собой дверь. Старомодная раковина с тумбочкой, сборный душ из пластмассовых трубок и плетеная корзина для грязного белья. Вот и вся обстановка ванной. Уиллоус стоял на небольшом кусочке свободного пола. Пристроив полотенце на краю раковины, он разделся, встал в ванну и включил душ. Вода обтекала его ноги. Услышав, что дверь распахнулась, он рывком задернул занавеску.

– Одежда, – сказал Росситер и быстро закрыл за собой дверь.