Мэнни прислонился к низкорослому вишневому дереву, растущему на берегу небольшого водоема. Его ноги дрожали от усталости. Легкие готовы были разорваться. Слишком много ночей провел он перед телевизором, попивая пиво и закусывая. Давно пора было купить тренажер, начать подниматься пораньше, пробегать несколько кругов по окрестностям, вместо того чтобы принимать гранулы.

Автомобиль медленно проехал мимо, осветив черную поверхность воды и часть поляны, заросшей травой. Мэнни понял, что сделал ошибку, оказавшись на открытом месте. Еще один автомобиль проехал мимо. Мэнни не знал, можно ли его увидеть из машины. Но на всякий случай побежал обратно к оврагу, вскарабкался наверх, поскользнулся и упал, ушибив колено. Дно оврага было засорено тонкими и острыми кусочками разрушенного глинистого сланца. Каждый шаг вызывал небольшие осыпи. Он встал на колени и снял ботинки. Сразу стало легче. В носках он мог двигаться в темноте совсем бесшумно: тень среди теней.

Уиллоус, заняв место на верху холма, мог видеть мерцающие огни кареты «Скорой помощи», пожарных машин и патрульных автомобилей. Там внизу, на дороге, было множество людей, но никто из них не думал прийти ему на помощь. Помочь ему могла только Клер Паркер, но он был уверен, что она не видела, как он бросился в погоню за Мэнни. Он смотрел, был ли там внизу автомобиль полицейского отряда с собаками, который Паркер собиралась вызвать. Вместо лая собак он вдруг услышал свистящий звук вспугнутой птицы.

…Склоны оврага становились все более пологими и неожиданно совсем выровнялись. Мэнни вдруг обнаружил, что стоит на узкой тропинке, которая бежала по склону холма вверх, к смутно видневшемуся древесному питомнику. Слева от него стояли тощие деревца, справа навалена груда камней. Он пошел вверх по тропинке и вдруг услышал, как какой–то камень ни с того ни с сего сдвинулся с места.

– Полиция, – одновременно с этим тихо сказал Уиллоус. – Поднять руки и не двигаться!

– Что? – робко спросил Мэнни. По тому, как уверенно держался этот парень, Мэнни понял, что тот вооружен. Любой бы понял: ситуация безвыходная, но не Мэнни: рядом был полицейский – цель, о которой можно только мечтать.

Уиллоус между тем подвинулся ближе, наставив на Мэнни пистолет.

– Полиция, – повторил он. – Положи руки за голову. Выполняй приказ!

– Хорошо, – покорно сказал Мэнни. – Все, что скажете.

Он поднял руки, и тут же язык пламени взвился над ним.

Ослепленный вспышкой, он почувствовал обжигающее тепло. Но в тот же момент раздался резкий звук выстрела. Он прозвучал так громко, что у него заныли уши. Неужели проклятый полицейский сделал предупредительный выстрел? Он отскочил назад и, потеряв равновесие, свалился в овраг, пролетев несколько футов. Лежа неподвижно на твердом ложе из камней, он закричал, ничего не слыша и не видя. Попытался разобраться в том, что случилось, но на этот раз воображение отказало ему. Он не чувствовал боли, только тишину вокруг. Но через какое–то время, начав ощущать удары собственного сердца, сосредоточился на этих влажных толчках. По мере того как он слушал свой пульс, сердечный ритм ускорялся, шумы усилились, пока все его тело не содрогнулось. Затем все сразу оборвалось…

Вскоре узкий луч пятиэлементной лампы–вспышки заиграл на желтых зубах, искаженных чертах, глазах, которые казались черными.

Паркер опустилась рядом с Уиллоусом, легко прикоснулась к его плечу.

– Ты в порядке, Джек?

– Лучше, чем он.

Паркер снова направила луч света на светло–зеленую рубашку для поло.

– Посмотри на его руки, – сказал Уиллоус.

Паркер направила луч света на отброшенную правую руку с четырьмя тяжелыми золотыми кольцами, в которых отразился свет фонарика.

– Я думал, у него в руках нож, – сказал Уиллоус. – А оказывается, все, что у него было, – это драгоценности.

– Может быть, так, а может быть, и нет, – быстро ответила Паркер. – Если у него был нож, он мог уронить его, когда ты выстрелил. Мог он уронить его и пятьюдесятью футами ниже холма.

Она сжала руку Уиллоуса.

– Возьмем собак, несколько фонарей, металлические детекторы и осмотрим окрестности, хорошо?

Уиллоус встал, убрал в кобуру револьвер.

– Нет, я иду домой, Клер.

– Но инспектор Бредли хотел поговорить с тобой.

– Пусть подождет.

– Во всяком случае, – сказала Паркер, – я собираюсь в деловую часть города, почему бы нам не проехаться вместе?

– Я не собираюсь в деловую часть, – сказал Уиллоус. – Я собираюсь домой. К жене и детям. Если Шейле это не понравится, она может отправляться в мою проклятую квартиру.

Гора была окружена полицейскими. Как только Уиллоус ушел, Паркер обыскали труп. В заднем кармане рыжевато–коричневых брюк обнаружила прямую бритву. Паркер щелчком обнажила лезвие. Она замкнула безжизненные пальцы Мэнни вокруг костяной ручки и потом выбила бритву из его руки и в темноте услышала, как она легко и быстро пронеслась вниз по глинистому сланцу.

Со стадиона Нэт Бейли слышался рев толпы. Крошечный белый мяч, взвившийся высоко в воздухе, был подсвечен блеском светильников. Паркер остановилась на мгновенье, задумавшись о том, что она сделала.

Мэнни Кац исчез как плохой сон.

Старый человек время от времени любил выпить пива. В этом не было ничего удивительного. Миша, понимая это, хоть и думала об экономии, притащила домой ящик «Лабатт–классик». В Южной Калифорнии подобная покупка была бы слишком накладной.

Феликс сидел и пил пиво прямо из бутылки, критически посматривая на Мишу, которая смотрела на экран у телевизора, пытаясь настроить его на прием из космоса Си–би–си Ванкувера. Феликс не говорил ни слова, пока она неумело крутила регулятор, но Миша чувствовала его раздраженное нетерпеливое дыхание и мысленно видела его глаза – глаза ящерицы.

В конце концов на двадцативосьмидюймовом экране «Сони» появилась женщина с густыми золотистыми волосами и яркими губами.

– Вот это то, что нужно, – сказал наконец Феликс. – Не переключай больше.

Миша повернулась и преданно улыбнулась ему.

Феликс пил весь вечер: вино за обедом, затем несколько небольших стаканчиков «Гленливита», потом пиво. Он был не просто пьян, но еще нервозен и раздражен. С каждым часом все больше и больше гневался на Юниора. Миша тоже сердилась на него. Парень должен был позвонить, как только покончит с Мэнни Кацем. Предполагалось, что он позвонит Феликсу, если ему будет грозить хоть малейшая опасность. Ведь совсем не просто замахнуться на профессионального убийцу.

– Живей садись рядом, – вдруг крикнул Феликс девушке, резко хлопнув ладонью по дивану.

Несколько минут они смотрели детские рыболовные состязания в Фолс–Крик. Только начинающие ходить малыши гордо показывали крошечных мертвых рыбок, которых им удалось выудить из озера. Феликс продолжал пить свое пиво, держа Мишу за руку. Она могла чувствовать, как его цепкие ногти врезаются в ее кожу.

Женщина с золотистыми волосами снова вернулась на экран. На этот раз она выглядела куда серьезней.

Миша почувствовала беду. И тут же увидела в кадре себя, стоящую у обгоревшего корпуса автомобиля. Огонь ничего не пощадил, кроме корпуса, двигателя, рамы и нескольких кусков металла.

– Что, черт возьми, все это значит? – закричал Феликс.

Затем камера, показав улицы, круто поднялась вверх. В кадре появился черный объект, оказавшийся сморщенным капотом «транс–ама». Феликс узнал его по нарисованному на нем большому ширококрылому золотому орлу.

– О мой Бог! – простонал он.

В кадре быстро промелькнули двое одетых в белое медиков с носилками «Скорой помощи». Мигали красная и синяя лампы. В информации упоминалось имя Мэнни Каца. У Феликса так сильно билось сердце, что он с трудом разбирал слова диктора.

На экране появился госпиталь и полицейский, сидящий на деревянном стуле в конце ярко освещенного коридора с голыми стенами и блестящим, покрытым линолеумом полом.