– Эх, а я–то думал, что у меня в запасе двадцатка. Не возражаешь, если я заскочу к тебе в следующий раз, друг?

Фэрт отпер бело–голубой патрульный автомобиль, уселся и отворил Ламберту дверцу изнутри. Тот уселся и начал ковырять в зубах зубочисткой с запахом мяты.

– Зачем ты это делаешь?

– Хочу, чтобы зубы были в порядке.

– Нет, я имею в виду совсем другое. Этот самый хозяин «Хуаниты», или как она там называется, никогда не получал от тебя ни монеты даже и в четверть доллара, ни песо, ни даже паршивого автобусного билета, и вы оба об этом знаете.

– Мексиканцы очень вежливые люди, – засмеялся Ламберт. – Надо уважать их привычки. – Он выплюнул в окно кусочек зеленого перца, громко рыгнул, и весь его вид выражал удовольствие.

Фэрт вел патрульную машину на восток от Робсон, мимо шикарных магазинов и салонов мужской одежды, бесчисленного множества национальных ресторанов и маленьких кафе, где продают сладости. Мимо галереи искусств, Дворца правосудия и Робсон–сквер. Доехав до Гренвилл, он повернул направо. Было без четверти восемь. Солнце уже поднялось и палило жарче, уличное движение становилось более напряженным. Ламберт поднял стекло, спасаясь от дизельных выхлопов. Они повернули направо по Дэви, а потом налево, выехали на внутреннюю полосу движения и направились по Хоув–стрит к Гренвилл–Бридж, мосту, соединяющему южные районы с центром города.

Ламберт попытался рыгнуть еще раз. Он поправил ремень безопасности, сильно давивший на его живот. Сказывалась обильная еда, да еще две порции бобов и зеленый перец, который они подают бесплатно, чтобы посетители пили больше пива. А он осушил три больших бутылки воды «Перрье» и теперь чувствовал себя, будто проглотил айсберг, достаточно большой, чтобы утопить «Титаник».

Фэрт повернул налево к Бич. Теперь они ехали под мостом в глубокой тени, между рядами массивных бетонных опор. Фэрт медленно повернул направо, по направлению к воде.

– Куда мы едем? – спросил Ламберт.

– Никуда конкретно.

– Почему бы нам тогда не вернуться снова на солнце и не погреться, если уж мы можем себе это позволить?

Машину тряхнуло на выбоине, и Ламберт еще раз громко рыгнул, не скрывая удовольствия.

– Единственно умная вещь, которую ты сказал за все утро, – прокомментировал Фэрт.

Ламберт пропустил замечание коллеги мимо ушей. И тут оба увидели, что у самой воды стоит врезавшийся в последнюю опору моста голубой «понтиак». Фэрт резко вывернул руль. Под шинами патрульной машины зашуршали куски металла и осколки стекла. Задняя дверь разбитого «понтиака» со стороны водителя была открыта. Фэрт остановился сбоку и немного сзади. Выключил мотор. В сотне футов над ними был слышен шум движения по мосту. Фэрт вышел из машины и осмотрелся.

В сложных переплетениях стальных балок, поддерживающих мост, галдели тысячи и тысячи крикливых японских скворцов. В сороковых годах несколько сотен этих птиц завезли сюда для борьбы с какими–то насекомыми. Птицы оказались в состоянии пережить сравнительно теплые городские зимы, и хотя специальные бригады с пескоструйными аппаратами каждую весну разоряли их гнезда, птицы продолжали размножаться.

– Ну, ты идешь? – спросил Фэрт у Ламберта, захлопывая дверцу. Крыша «понтиака» и асфальт вокруг были покрыты чем–то, что напоминало мазки бело–желтой краски. Он надел фуражку. Пусть лучше все это летит на нее, чем на голову.

«Понтиак» был большой, модель конца шестидесятых. Ключ зажигания был в гнезде, и тут же на хромированном кольце размером с наручник было нанизано еще не менее дюжины других. Фэрт попытался открыть переднюю дверь со стороны водителя.

– Не трогай ее, – посоветовал Ламберт.

Фэрт посмотрел на него поверх крыши машины.

Ламберт стоял у открытой задней двери, держа руку на пистолете.

– А это что такое? – спросил Фэрт.

Что–то влажное и липкое расплылось на крыше «понтиака». Он отшатнулся.

– Взгляни–ка!

Фэрт обошел машину. Под ногами хрустело битое стекло. Он наклонился и заглянул внутрь машины. В нос ударил запах крови. Приглядевшись к полутьме, он обнаружил, что кровь повсюду – на приборной доске, рулевом колесе и даже на ветровом стекле. Он быстро вернулся к машине и по радио доложил о предполагаемом убийстве. Потом открыл ящичек для перчаток и поискал таблетки, нейтрализующие кислотность, которые он оставил там после предыдущего дежурства. Исчезли! Фэрт в сердцах захлопнул дверцу. Боже, полицейские – тоже шайка воров!

Когда зазвонил телефон, Джек Уиллоус допивал вторую кружку кофе и заканчивал просматривать утренний выпуск «Нью–Йорк таймс». Он перевернул страницу, и крошки хлеба ссыпались с нее на колени. Телефон продолжал звонить. Джек изучал фотографии.

Звонки прекратились.

Уиллоус взял свою большую кофейную кружку, на ней была изображена рыжая кошка, пышный хвост которой обвивался вокруг ручки. Большие зеленые глаза животного уставились на мышиный выводок. Телефон снова зазвонил. И гораздо громче, чем в первый раз, отметил Уиллоус, отпив еще глоток кофе. Поставив кружку на стол, он поднялся и прошел в спальню.

– Уиллоус.

– Ты мне нужен, – сказала Клер Паркер, – Можешь сейчас же подъехать и встретиться со мной?

Уиллоус услышал в трубке звуки автомобильных сигналов и по характерному фону понял, что с ним говорят из автомобиля.

– А где ты?

– Северная оконечность моста Гренвилл, у самой воды.

– Двадцать минут, – ответил Уиллоус.

– Как раз хватит времени, чтобы переодеться во что–то более удобное, – сказала Паркер.

Звуки автомобильных сигналов сначала стали более громкими, а потом стихли.

У конца моста Гренвилл был разворот, за которым располагалась автомобильная стоянка, окруженная оградой из цепей с открытыми воротами. На стоянке было с полдюжины машин.

Крутой узкий проезд вел вниз на другую автостоянку. Стоянки были разделены откосом высотой в четыре фута, поросшим травой и кустарником. От стоянки направо шла гравийная дорога, а налево – асфальтированная. Уиллоус свернул налево и спустился к нижней стоянке, расположенной прямо над пристанью, которая была пуста, если не считать нескольких больших моторных лодок, стоящих в своих блоках.

Стоянку окружало ограждение из цепей, а через открытые ворота можно было пройти в кофейню и на набережную.

Уиллоус остановил свой «олдсмобил» прямо под знаком, запрещающим стоянку, опустил солнцезащитный щиток, чтобы был заметен знак полицейского автомобиля, вышел, аккуратно закрыл и запер дверцу.

Нижняя стоянка напоминала перевернутую букву «Т», а конец этой буквы упирался в огромные бетонные колонны, которые поддерживали проезжую часть моста в ста или более футах над головой. Уиллоус прошел вдоль ржавого забора. Бетонный барьер высотой по колено, устроенный по периметру автостоянки, не дал голубому «понтиаку» свалиться в воду. Уиллоус услышал птичий щебет. Он посмотрел наверх и нахмурился.

На стоянке сейчас было три автомобиля: патрульная машина, «понтиак», а за одной из опор стоял старый коричневый «олдсмобил». Это была четырехдверная модель, и шина правого заднего колеса была спущена. Когда Уиллоус подошел поближе, то увидел, что автомобиль сплошь покрыт птичьим пометом и кусочками непереваренных красных ягод. На машине отсутствовали номера. Птичий помет основательно заляпал ветровое стекло.

«Понтиак», врезавшись в один из блоков бетонного барьера, сдвинул его с места. Как будто кто–то старался пробиться через этот барьер и въехать в воду. Не хватило малого. «Понтиак» балансировал, его передние колеса нависли над водой. Будь чуть больше разгон, он проломил бы барьер и сгинул в пучине.

Уиллоус посмотрел на воду. Там плавала радужная пленка. Ветер подгонял коричневую пену. Уиллоус достал из кармана блестящую монетку и бросил ее в воду. Видимость пять или шесть футов. Он прикинул, какая здесь может быть глубина. Если бы автомобиль пошел ко дну, могли бы его когда–нибудь найти? Послышался скрип гравия, он обернулся и увидел Клер Паркер, которая шла к нему и улыбалась. Джек кивнул, но ничего не сказал.