Беверли чмокнула его в щеку: значит, они увидятся через сорок пять минут.

Он пошел, скребя обледенелую обочину металлическими подковками сапог.

А когда вернулся в кафе, Беверли тут же спросила его, знает ли он, чего хочет.

Он знал, только не совсем ясно представлял себе, как это сделать.

Было без двадцати десять утра. Уиллоус сложил и убрал в гараж алюминиевую стремянку.

Протер тряпкой и смазал маслом садовые ножницы и пилу, ведь ржавчина не дремлет, и, вложив лезвие пилы в деревянную рукоять, закрутил ее гайкой.

На рассвете на лужайку легла изморозь, но теперь она растаяла под чуть теплыми лучами воскресного утреннего солнышка. Его черные резиновые сапоги влажно блестели.

Положив инструменты на их привычные места, он снова вышел во двор. В глубине его, у самой ограды из белых кольев, росла небольшая слива, и каждый год перезрелые плоды падали с ее раскидистых ветвей во двор соседа Уиллоуса. Уже несколько лет Уиллоус все собирался спилить эти ветви и вот наконец собрался.

Задвинув засов гаража и натянув рабочие перчатки, он сложил спиленные ветки в аккуратную кучу, концами в одну сторону, связал их веревкой и вынес в аллею. Можно бы подстричь и лужайку, но, пожалуй, в такой холод это принесет больше вреда, чем пользы. Он решил пока ее не трогать.

Он отступил на шаг и посмотрел на сливу. Следуя рекомендациям книг по садоводству бывшей жены, он вырезал не только засохшие и сломанные ветки, но также и те, которые росли внутрь кроны. Теперь дерево оказалось на пять футов короче, чем было. А так как наконец–то были спилены и все ветки, которые свешивались через соседский забор, то слива стала выглядеть довольно кособокой.

Пусть… В конце концов, он следователь, а не садовник.

Он обернулся и посмотрел на дом, где жили и умерли его родители. Он тоже надеялся со временем оставить этот дом в наследство своим детям. Теперь эта надежда рухнула.

Дом был двухэтажный, крытый гонтом [4]. Четыре года назад он сам очень старательно красил его, и до сих пор краски, белая и серая, оставались совсем свежими.

Уиллоус поднялся по ступенькам заднего крыльца и, скинув сапоги, вошел в дом. Электрические часы, висевшие над раковиной, показывали десять двадцать.

Он надел ботинки, через столовую прошел в гостиную и, встав у окна, отдался невеселым мыслям. Во дворе перед домом, куда по утрам не проникало солнце, трава грустно поблескивала инеем.

Он так и стоял, пока не подъехал белый «мерседес» Силии Кембридж, агента по торговле недвижимостью. Она помахала ему рукой и вышла из машины, взяв с собой ключи и портфель.

Она предложила ему выставить дом за триста тридцать тысяч долларов, но советовала не рассчитывать больше чем на триста двадцать. Уиллоус примерно знал цены на недвижимость в округе и все равно был поражен такой суммой. Пять лет назад за дом не дали бы и трети. Он посчитал на своем карманном калькуляторе, что при такой цене комиссионные, причитающиеся агенту, составят десять тысяч пятьсот долларов. Из них половину заберет себе компания, в которой работала Силия, но даже и в этом случае она явно не трудилась в поте лица, чтобы добыть себе более денежного клиента, чем какой–то там участковый полицейский.

Уиллоус видел, как Силия Кембридж закрыла машину и торопливо направилась к его дому. На ней было черное стильное полупальто с подложенными плечами и черные блестящие сапоги. Волосы до плеч медового цвета с серебристыми прядями. Уиллоус был почти уверен, что она носит цветные контактные линзы и красит волосы. Впрочем, главное было в общем эффекте, который при этом возникал. Она поднималась по ступенькам, он встретил ее у входной двери и приветливо поздоровался.

Она в ответ ослепительно улыбнулась и сказала:

– Я немножко пораньше, ничего?

– Все нормально.

Она еще раз блеснула улыбкой и проскользнула мимо него в дом. Тонко запахло сиренью. Он помнил запах ее духов.

– Вы снимете пальто?

– Да, спасибо.

На ней была простая белая блузка и темно–серый костюм из тонкой блестящей материи – Уиллоус решил, что это шелк.

Он повесил на вешалку в холле ее черное полупальто, заметив на его плече длинный светлый волос. Он говорил с несколькими агентами и так и не знал, почему выбрал именно ее: то ли потому, что в работе она была быстра и активна как шаровая молния, то ли потому, что была чертовски привлекательна. Прошло чуть больше пяти месяцев, как от него ушла Шейла, забрав с собой.детей: Энни и Шона, и он еще даже не начал примиряться со своей потерей.

– Кофе? – спросил он.

– Спасибо, только стакан воды.

Уиллоус проводил ее в столовую, отодвинул для нее стул. Она села, аккуратно расправив юбку, расстегнула портфель и достала контракт – шесть страниц на бумаге того формата, на котором обычно печатают документы.

В кухне он открыл кран, дал воде стечь, чтобы она стала холодной, и, наполнив два стакана, вернулся в комнату. Бумаги были разложены уже по всему столу, а Силия Кембридж грызла кончик золотой авторучки и, щуря зеленые глаза, читала контракт, напечатанный через один интервал.

Она взглянула на него, поблагодарила за принесенную воду и сказала:

– А сад стал смотреться гораздо лучше. Вы подстригли дерево? А что это, яблоня?

– Слива, – коротко ответил Уиллоус. Он твердо решил, что не даст ей себя очаровать. Он сердился на себя уже за то, что позволил себе заметить в ней женщину.

Она еще раз обговорила с ним все условия контракта, как они будут давать рекламу, какой процент от продажи дома она получит, как скоро покупатель сможет вступить во владение. В четверг в журнале по недвижимости, продающемся в Вест–Сайде, будет помещена черно–белая фотография его дома. Она сказала, что надо определить день, в который желающие могут приехать и осмотреть дом.

– Я об этом еще не думал.

– Это утомительно, но необходимо. Я смогу в воскресенье, если вас это устроит. Лучше днем, – она улыбнулась, – если, конечно, мы не продадим его раньше.

– Хорошо, пусть будет в воскресенье днем.

Она сделала пометку в своем календаре.

– А если у меня появится покупатель, который захочет срочно посмотреть дом, вы не будете возражать, если я заявлюсь сюда экспромтом?

– Конечно, не буду. – Как все участковые полицейские, Уиллоус давно привык проводить на работе уйму времени. Кроме того, это был лучший способ отвлечься от домашних проблем – как можно больше работать. В последнее время он почти не бывал дома и пользовался только кухней и спальней. Теперь он убирал только за собой, и в доме всегда было чисто.

– Мне вам предварительно позвонить?

– Позвоните, может быть, застанете меня, а если нет, то приезжайте и показывайте им все, что нужно.

– Вы не хотите, чтобы я звонила вам на работу?

– Да, это нежелательно.

– Хорошо, у меня все. – Она протянула ему авторучку – внушительный золотой «шоффер». У нее были изящные руки, бледная кожа… Красный наманикюренный ноготь остановился внизу на последней странице контракта.

– Вот, будьте любезны, подпишите здесь… и здесь… – Блестящая прядь волос платинового цвета упала ей на щеку. Уиллоус коряво подписался с таким чувством, словно это было прощальное письмо всей его жизни.

Силия Кембридж закрыла ручку колпачком и убрала ее в черный кожаный портфель. Уиллоус встал и подошел к камину. Там на полочке в бумажном конверте все еще лежал ключ, оставленный Шейлой. Он разорвал конверт, вытряхнул ключ и отдал его Силии.

– Спасибо.

Уиллоус помог ей надеть пальто и ощутил аромат сирени.

На пороге она задержалась.

– Извините меня, я выхожу за рамки профессии, но я знаю, вам сейчас нелегко. Если я чем–нибудь могу помочь, позвоните мне.

Уиллоус не ответил. У него перехватило горло. Порыв ветра гнал по лужайке сухие листья.

– Я буду рада помочь, если вам что–то будет нужно, – сказала она и коснулась его рукава. – Там на столе моя карточка. Домашний телефон на обороте.