– Твои соображения? – спросил Бредли, поглаживая гранитный парапет. – Располагайся поудобнее.

Уиллоус отодвинулся на несколько футов от дыма его сигары и присел на парапет, но, по–видимому, не очень удобно, так как ноги его не доставали до земли. В этой части парка между океаном и парапетом проходила широкая полоса песка. Стена была сравнительно невысокой. Преследуемый двумя друзьями, один мальчик бежал по пляжу с мячом в руках.

– Убийца, должно быть, заранее планировал украсть фургон «Эконолайн», – высказал предположение Уиллоус. – Иначе не стал бы запасаться крокодиловыми зажимами, которые использовал для соединения проклятого двигателя.

– О чем это свидетельствует?

– О том, что это было умышленное убийство. Убийство первой степени. За него полагается двадцать пять лет, если мы, конечно, схватим его.

– Несомненно, схватим, обещаю тебе!

Уиллоус постучал каблуками по гранитной стенке.

– Думаю, он убил мальчика и, бросив фургон, прошел мимо того места, где играют сейчас эти три мальчугана, а дальше, чтобы не оставлять следов, поплыл.

– Тайный побег. Да еще в обнаженном виде, – усмехнулся Бредли. – Мне нравятся твои соображения, Джек. Ты потянул за тонкую ниточку, которая поможет развязать все, что завязано.

– Думаю, можно предположить, что под костюмом у него были плавки. Вы обратили внимание на его одежду, Гомер?

Бредли выплюнул табак.

– Меня отвлекла девушка в бикини. Так какой, говоришь, была, его одежда?

– Дешевая, старая и свободная. Сбросив ее, он вошел в океан, отмыл кровь и, проплыв несколько сотен ярдов вдоль берега, ушел. Никто, естественно, на берегу не обратил внимания на человека в плавках.

– А что было после его купания, как думаешь?

– Он взял одежду, которая ждала его где–то на пляже или в припаркованном автомобиле, вытерся, переоделся и уехал.

– Есть надежда отыскать этого человека?

– Надеемся схватить его сразу, инспектор.

– О, это было бы прекрасно!

Бредли, услышав шуршание роликовых коньков по асфальту, оглянулся и увидел, как загорелая девушка в красно–белом полосатом купальнике промчалась мимо. Девушка была худой как шест, а ее волосы были заплетены в жесткие косы, которые торчали на голове как антенны. Бредли, взглянув на нее, не мог удержаться от улыбки. К его удивлению, она оглянулась и улыбнулась в ответ, так ласково, как ему уже давно никто не улыбался. Он был настолько ошеломлен, что чуть не выронил сигару.

– Мы с Паркер спускались в морг и осмотрели тело, – сказал Уиллоус. – Обнаружили семьдесят с лишним колотых ран, инспектор. Убийца почему–то был в таком неистовстве, что, по–видимому, уже ничего не соображал.

– Почему?

– Думаю, поначалу ему казалось, что он спланировал все тщательно и хладнокровно. Затем все начало рушиться. Зачем было покупать журналы поблизости от того места, где он захватил мальчика? Зачем украл упаковку мятных таблеток, когда вполне мог купить их? Да, я не сказал, что мы получили очень точное описание внешности убийцы. Единственное, чему нет объяснения: почему он так рисковал?

– Парни, подобные ему, всегда выбирают риск. Именно поэтому им порой и удается избежать наказания.

Уиллоус дотянулся ногой до земли и снял один башмак из грубой кожи. Внимательно взглянув на него, он заметил, что ботинок износился и каблуки сильно сбиты. Мысль о том, что он понемногу начинает опускаться, огорчила его.

Сигара Бредли наконец погасла. Он с удовольствием вздохнул и сказал:

– Так что у тебя еще, Джек?

– Почти наверняка парень, который убил мальчика, убил и ту девушку, которую я нашел в реке выше Сквемиша, – сказал Уиллоус.

Бредли раскрыл рот от удивления. День был полон сюрпризов.

Уиллоус рассказал Бредли о моментальной фотографии, которую они с Росситером нашли в шортах Наоми Листер, о голубом изображении Смурфа на ее руке и о такой же татуировке на руке мальчика, лежащего в морге. Бредли внимательно слушал, не говоря ни слова. Он снова зажег сигару, которая, пока говорил Уиллоус, успела разгореться и снова погаснуть, впрочем, он этого не заметил. Когда рассказ был окончен, Бредли сказал:

– Я хочу, чтобы ты вызвал Сквемиш. Попроси управление полиции, пусть передадут изображение девушки и все, что еще было получено.

– Я уже сделал это, – сказал Уиллоус. – Думаю, сейчас все лежит на вашем столе.

– Мы обязательно должны распутать это дело, – сказал Бредли. Он недовольно посмотрел на гавань, будто вид ее раздражал его.

Уиллоус снял другой ботинок и оба носка. Засунув носки в ботинки и закатав брюки, он спрыгнул с парапета на пляж. Песок был горячий.

– Итак, – сказал Джек, – мы ищем вспыльчивого толстого лысого парня, который вышел из океана где–то между этим местом и Английским заливом, после захода солнца и одиннадцатью часами: именно в это время мне позвонила Паркер. Как вы оцениваете наши шансы, инспектор?

– Возможно, Голдстайн придет с какими–нибудь новыми подробностями.

Уиллоус нагнулся и поднял осколок стекла, который был наполовину засыпан песком.

– Возможно, вы сможете попросить Ферли Спирса показать мне, если он сможет, отпечатки пальцев на оружии.

– Да, конечно. Есть что–нибудь еще?

– Отец Наоми Листер сказал, что она жила в городе в течение целого года, или около того. Мы с Паркер попытаемся найти ее друзей.

– Прекрасно, – одобрил Бредли.

– Мы думаем, что нам следует сосредоточиться на тех фактах, о которых я вам рассказал. Временно исключив все остальное, – осторожно сказал Уиллоус.

– Все, что ты предлагаешь, мне нравится, Джек.

Уиллоус поднял другой кусочек стекла и понял, что оба куска были от бутылки кока–колы. Вдали три мальчика продолжали гонять яркий цветной мяч. Их высокие голоса были совсем детскими. Когда они оказались ближе, Уиллоус заметил, что самый старший из трех одного возраста с его сыном. У мальчика было такое же гибкое, крепкое тело и не всегда координированные движения. Волосы были русыми, хотя и темнее, чем у Шона. Уиллоусу захотелось узнать, какой цвет глаз у мальчика. У его сына были темно–голубые глаза, как у Шейлы. а ему, особенно после развода, почему–то хотелось, чтобы дети были больше похожи на него.

Он сложил два разбитых кусочка вместе, пытаясь понять, соединимы ли они друг с другом.

Повсюду было слишком много следов современного варварства. Бутылки стоили десять центов в лавке на каждом углу, но даже если б они стоили доллар, вероятно, не было бы никакой разницы. Пляж был полон битого стекла. И ему подумалось, что мир, который унаследует его сын, быстро меняется не в лучшую сторону.

Что–то медленно опускалось позади него. Мэнни повернулся на бок. И снова почувствовал какое–то неуловимое движение. Он ощупал диван и проснулся. Глаза неожиданно открылись. Он сел, тяжело дыша.

Телефонный звонок вдруг заполнил дом.

Он посмотрел на циферблат часов. Было два часа ночи. Перед ним на кофейном столике лежала пустая винная бутылка, рядом с ней стояла картонная коробка, полная куриных костей и застывшего жира. Он зажмурился. По телевидению шел старый черно–белый фильм, звук был выключен. Он испортил воздух и почесал живот. Кроме жокейских шорт и носков, на нем не было ничего. Телефон продолжал звонить. Он встал, чтобы ответить.

– Ты что же, спишь весь день и всю ночь? – спросил Юниор.

Юниор, по–видимому, пребывал в игривом настроении, голос его был беспечным и задиристым. Где–то в глубине трубки фоном звучала гитара. Звук был одинокий и унылый, напоминавший вой крупного москита. Но Мэнни не воспринимал окружающее.

– Алло! – снова сказал Юниор веселым голосом. – Есть у тебя кто–нибудь?

– Отвяжись! – отрезал Мэнни и положил трубку. Двигаясь очень быстро, он прошел по темному коридору в спальню и, осторожно высунувшись в окно, оглядел улицу. Черный «транс–ам» Юниора стоял перед его домом. Габаритные огни ритмично пульсировали, и их яркий свет окрашивал асфальт и соседнюю машину. Через тонированные окна он не мог видеть, что происходит в машине. Но тормозные огни продолжали мигать. Они то вспыхивали ярко, то гасли, то вспыхивали снова. Юниор нажимал педаль в такт передаваемой музыке. Мэнни расстроился от возникшего ощущения, что «транс–ам» способен проглотить его целиком, выплюнув лишь кости.