Миша пошла на кухню приготовить еду.

Феликс «пробежался» по переключателю каналов, чтобы посмотреть, что показывают, а затем с помощью дистанционного управления выключил телевизор. Юниор развалился на диване, полузакрыв глаза. Феликс подошел, сел рядом с ним и потрепал его по коленке.

– Хорошо, что ты вернулся, малыш.

Юниор зевнул.

– Это была долгая ночь, да?

– Да.

– Попозже, когда немного отдохнешь, ты должен будешь рассказать, как все прошло. Договорились?

– Отлично, – сказал Юниор и закрыл глаза. Феликс сидел на краешке дивана, ласково глядя на Юниора, до тех пор, пока в комнату не вернулась Миша. Она несла плетеную корзину, неуклюже держа ее обеими руками. Пошатываясь, прошла через комнату и уронила корзину на колени Юниора. Тот недовольно заворчал. Даже на вид корзина казалась нелегкой, а на самом деле оказалась еще тяжелее.

Позавтракав, они вышли из дому, пересекли двор, прошли мимо шестидесятифутового бассейна и спустились по лужайке вниз, к океану.

Несколько узких деревянных ступеней и толстые деревянные перила на обветшалых столбах помогли им перебраться через зыбучие пески. Феликс завернул на кухню и, не глядя, взял из холодильника пару бутылок пива «Кирин», которое они пили не переставая, пока, спотыкаясь, брели вдоль берега по воде в сторону Сан–Диего. Веселясь как дети, они пытались увернуться от свиста, грохота и пены накатывающего на берег прибоя. Юниор не сводил глаз с маленьких, резко очерченных грудей Миши, подпрыгивающих под тонкой майкой. Неожиданно Феликс споткнулся и плюхнулся на берег, и его старое морщинистое лицо мгновенно превратилось в маску, покрытую белым морским песком. Юниор тут же плеснул на него океанской воды, которой наполнил шляпу. А Миша шутя вылила оставшееся в бутылке пиво на них обоих.

Феликс в ответ хохотал, пытаясь шлепнуть Мишу по заднице, но, не догнав ее, снова упал в песок. Но тут же отряхнулся и, обняв девушку, пошагал вперед.

Сгорбившись, Юниор брел за ними. Казалось, Миша наполнила корзину свинцом. Кроме того, его кольт «магнум» с нарезным прочищенным девятидюймовым стволом терся о бедро, раздражая кожу и заставляя передвигаться, загребая ногами песок, словно краб. Чувствуя, что со стороны выглядит смешно, в надежде увидеть хотя бы облачко, Феликс то и дело косился на оранжевый солнечный шар солнца, балансировавший на краю горизонта. Хотя он и вырос в Южной Калифорнии, никогда не мог приспособиться к ее климату. Интересно, подумал он, какая погода сейчас в Ванкувере? Неужели идет дождь?

Пройдя немного вперед, Феликс решил отдохнуть. Когда Юниор догнал его, он сказал: «Это самое хорошее место, которое только может быть. Да и пора поесть».

Миша сняла с корзины украшенное бахромой клетчатое покрывало, а Юниор помог расстелить его на песке. В корзине оказалась дюжина высоких коричневых бутылок пива «Кирин», жареный цыпленок, хлеб из непросеянной муки в форме подковы из европейской пекарни в Лагуна–Бич, толстая хрустальная чаша, полная вишневого цвета томатов, длинный английский огурец и полновесные серебряные приборы на шестерых, хранившиеся в шкатулке из красного дерева. Неудивительно, что спина Юниора ныла от тяжести. Он сел рядом с Феликсом, отвернувшись от океана, и, сбросив туфли, шумно зевнул.

Миша разделила цыпленка на три части, разрезала на аккуратные ломтики булку. Феликс открыл три бутылки пива. Он и Миша начали есть, при этом Феликс чавкал и пыхтел как свинья.

Юниор не был голоден, но съел три холодных ростбифа, потом начал демонстрировать, как тонко он может нарезать огурец. Нож был острый, но и рука достаточно тверда. Кружочки, тонкие, как папиросная бумага, и прозрачные, как стекло, падали один за другим на тарелку. Миша и Феликс увлеченно наблюдали за ним. И вдруг, на секунду отвлекшись, он порезал большой палец. Выступила кровь. Юниор начал сосать рану. Когда кровотечение наконец остановилось, он увидел, что Миша заснула, приоткрыв рот, а Феликс невидяще, пристально, как загипнотизированный, смотрит на океан.

Юниор хлебнул пива, наблюдая, как грудь спящей Миши то поднималась, то опускалась.

– Не правда ли, мила? – спросил Феликс.

Юниор кивнул.

– Как порез?

– Просто царапина.

– Давай посмотрим.

Юниор покорно протянул руку. Феликс схватил большой палец и сжал его. Появился один ярко–красный шарик. Феликс глубокомысленно кивнул и отпустил руку.

– У меня кровь быстро сворачивается, – гордо сказал Юниор.

Феликс, с крылышком цыпленка в руках, кивнул в сторону

Миши.

– Ее дедушка и бабушка погибли от атомной бомбы, – сказал он.

– Что ты сказал?

– Я говорю: ее дедушка и бабушка погибли. Вторая мировая война. Атомная бомба.

– И потому вы теперь не даете покоя оставшимся в живых? – усмехнулся Юниор.

Феликс, словно не слыша, продолжал:

– Нагасаки и Хиросима. Бум! Пум! Мы испарили их, Юниор. Ничего не осталось, кроме теней на стенах.

– Я к этому не причастен. Меня тогда еще на свете не было.

– Я прекрасно знаю, сколько тебе лет, – сказал Феликс. – Знаю и сколько мне…

Он опустил пальцы в песок. Песок оказался прохладным, пальцам стало приятно, и он зарыл их поглубже.

– Расскажи, что случилось вчера вечером, – попросил он.

Юниор пожал плечами.

– Ничего особенного. Он взял фургон, о котором я ему говорил, забрал мальчишку и отвез его на стоянку, что у жилого дома. Раскрошил его и бросил вместе с фургоном в парке.

– В каком парке?

– В парке Стенли. Знаешь, второй пляж?

Феликс утвердительно кивнул.

– Что было после этого?

– Он побил меня.

– Ты видел, как произошло убийство?

– Нет. Ты ж не велел подходить слишком близко.

– Разве?

– Прежде чем забрать мальчишку, он остановился у бакалейной лавки и что–то купил.

– Что?

– Не знаю. Возможно, туалетную бумагу.

– Ты не очень высокого мнения о Мэнни?

– Нет. Совсем нет. Если тебе необходим кто–то, кто мог бы принести газеты из почтового ящика, он подходит…

Феликс прикончил пиво и отбросил пустую бутылку. Она пронеслась по песку, закрутилась и наконец остановилась в пятидесяти футах от воды.

– Ты можешь попасть отсюда в цель?

– С легкостью, – сказал Юниор.

Феликс снял широкополую шляпу и энергично почесал коричневые пятна на лбу, в том месте, где должны были быть волосы.

– Выходит, один убит, а двое ушли. Я все же думаю дать Мэнни работу, а затем ликвидировать его.

– Меня это устраивает.

– Все это время ты будешь следить за ним. Если же он начнет выходить за рамки, дернешь запал.

– Благодарю, – сказал Юниор.

– В том случае, конечно, – добавил Феликс с деланной улыбкой, – если уверен, что сможешь взять парня сам.

Юниор второпях рванул рубашку, чтобы достать кольт. Немного замешкавшись из–за длинного ствола, он взвел курок, нажал на спусковой крючок. «Магнум» выстрелил, как пушка, и фонтан песка поднялся правее бутылки.

– Черт! – воскликнул Юниор и взвел курок для второго выстрела.

Миша вскрикнула и вскочила, оказавшись справа от линии огня.

– Вставай и продолжай сиять! – сказал Феликс весело.

Пилот держал двигатель работающим и под нагрузкой. Уиллоус толкнул скользящую дверь, открыл ее и быстро спрыгнул, сразу попав в вихрь пыли, смешанной с липкими камешками. Над ним, рассекая воздух, вращались и грохотали лопасти. И Уиллоус невольно согнулся, когда бежал к своему «олдсмобилу». Он был на полпути к машине, когда вертолет взлетел, оставляя позади глухой шум.

Приятно было вернуться на землю. Резкий спуск неожиданно вызвал у него клаустрофобию, хотя в ушах его все еще раздавался плеск речной воды, под носилками, которые покачивались, отчего труп казался дрожащим, будто девушка была живой, трепещущей от страха…

Уиллоус открыл багажник. Его служебный револьвер лежал в том же месте, где он его оставил, – под запасной шиной. Он был завернут в чистую, белую ткань. Убрав снасти в багажник, Уиллоус закрыл его, сел в автомобиль и включил двигатель. Ветровое стекло, как и весь автомобиль, было покрыто толстым слоем пыли. Он включил щетки, и они очистили стекло настолько, что стало возможно вести машину.