Она прошла по балкону, по лестнице спустилась во двор и приблизилась к бассейну. Ноги заныли от холода, но зато ей не было скучно.

Кто–то совсем недавно перелезал через загородку и ходил вокруг бассейна. Падающий снег только слегка запорошил следы. Она точно знала – его следы. Она встала на колени и сдула со следа снег. Сообразила же! Она подула чуть сильнее, След был виден хорошо от носка до каблука. След его ботинка. Нет, не ботинка, а сапога. Вмятина от сапога оказалась в тени, и ее темные очертания проступали очень четко на площадке, освещенной прожекторами. Он простоял здесь достаточно долго, выкурил сигарету до самого фильтра. Она подняла и понюхала окурок. Запах был слабый, и она не сразу могла его определить.

Ментол.

Она дошла до конца двора, где была низкая – до пояса – загородка из стекла, и бросила окурок в снег, падающий с неба. До океанского песчаного пляжа – двадцать метров. Двадцать метров падения. Смерть. Ее не видно, но она там.

Нэнси повернулась и направилась обратно к дому. Ноги ничего не чувствовали. Да и все тело окоченело. Она открыла раздвижную дверь, вошла внутрь и, заперев ее за собой, выключила прожекторы, освещающие задний двор.

Тайлер наконец утратил интерес к своему проклятому журналу.

Он крепко спал.

Гаррет даже повысил голос, стараясь втолковать в голову Билли, что бывает по закону в таких случаях. Одно дело взламывать замки «БМВ», «порше» и всяких там «вольво», чем они столько времени уже занимаются, и совсем другое – ограбление инкассаторской машины. Кусок может оказаться не по зубам, и уж слишком много неожиданностей. Если их возьмут, то посадят сразу лет на двадцать пять. Об освобождении под залог или об условном сроке в таком случае и речи не будет, а он вовсе не желает окочуриться в какой–нибудь зоне усиленного режима.

Они сидели дома у Билли, курили травку, постепенно привыкая к этому занятию. Билли изо всех сил старался убедить Гаррета, что ради целого мешка денег рискнуть стоит.

Но Гаррет стоял на своем, делая вид, что и думать об этом не хочет: полицейские сразу набросятся на них, как мухи на мед, отделают их так, что мало не покажется. Так что, Билли, и думать об этом забудь. Он, Гаррет, никогда в жизни не пойдет на ограбление инкассаторской машины.

Билли старался переубедить его, угрожал, шутил, злился, уговаривал. Снова и снова Гаррет отвечал «нет». А Билли, словно голодная оса на последнем летнем пикнике, кружил вокруг него и жужжал, жужжал.

Наконец Билли предложил поехать и только посмотреть, что и как, и Гаррет сдался.

Они весь день просидели в машине на стоянке супермаркета, наблюдая за винным магазином. Толстый парень в желтом плаще стоял у дверей и играл на обшарпанной гитаре бесконечную мелодию, состоявшую из трех аккордов. Ему бросали мелочь. Через некоторое время Гаррет от нечего делать стал считать, какой процент от общего числа покупателей швыряет деньги в раскрытый футляр из–под гитары. Интересно, сколько приблизительно он зарабатывает. Не так уж много, наверно, а может, и побольше, чем они с Билли. Без десяти одиннадцать в магазине закрыли двери, а еще через несколько минут из него вышел последний покупатель. Вскоре в магазине погас свет.

– Мы могли бы ограбить их в то время, когда они закрывают, – сказал Гаррет.

– У них там есть сейф, – покачав головой, ответил Билли. – И могу поспорить на что угодно, прямая связь с полицией. Нам достанется только то, что в кассах.

– Билли, в них может быть три или даже четыре тысячи долларов!

– Большое дело! Знаешь, в чем твой недостаток? У тебя совершенно нет честолюбия. Три куска. Господи Боже ты мой, мы с тем же успехом могли бы обчистить автомат со жвачкой.

Билли повернул ключ в замке зажигания. «Пинто» завелся. Билли снабдил его комплектом новых проводов и украл для него аккумулятор из новехонького автомобиля «Эконолайн», припаркованного на стоянке на Кингсвее. Выглядел «пинто» ужасно, зато Билли знал, что этот верный конь его никогда не подведет.

На следующее утро они были здесь снова и стояли так близко, что даже видели, как один из работников возился с ключами, открывая магазин.

Билли купил парочку недорогих спальных мешков в магазине «Армия и военно–морской флот» на улице Хастингс, но в «пинто» даже в них было холодно, как в морозильнике. Гаррет притоптывал по ржавому дну, стараясь хоть немного согреться и в тысячный раз думая о том, что наверняка совершает страшную ошибку. Протянет ли Билли в роли «крутого» столько, сколько необходимо Гаррету, чтобы осуществить свой крутой план? Он провел носком сапога по резиновому коврику. Бумажник Ли, словно раковая опухоль, притаился там. Его не заметишь, пока не начнешь искать специально. Если все произойдет так, как он распланировал, скоро здесь будут копаться полицейские. Подвыпившая блондинка в белой шубке, нетвердо ступая, вышла из магазина, толкая перед собой тележку, полную бутылок.

– Праздничек, – сказал Билли. – Она сотен пять за выпивку выложила.

– Почему бы нам ее не ограбить? А потом бы домой, да напиться. Все лучше, чем сидеть здесь и задницы отмораживать.

В салоне «пинто» было так холодно, что при каждом слове изо рта шел пар. Гаррету все это давно осточертело. Они просидели в машине так долго, что у них возникли даже определенные традиции и привычки. Они по очереди соскребали наледь с лобового стекла и через каждый час вприпрыжку бежали через заснеженную стоянку в «Севен–Илевен» хлебнуть кофе.

Первым туда пошел Билли – они подбросили монетку, и жребий выпал ему, Кассира, которого они ограбили, не было. Вероятно, его уволили.

Билли взглянул на часы. Было двадцать минут шестого, и уже начинало темнеть. Винный магазин открывался в десять утра и работал до одиннадцати ночи. Еще почти пять часов торчать здесь.

– Есть не хочешь?

– Да, немножко, – кивнул Гаррет.

– Может, сбегаешь в «Севен–Илевен», принесешь чего–нибудь?

Гаррет пожал плечами. Спальный мешок соскользнул, и он натянул его снова.

– В магазине–то тепло, – соблазнял Билли.

– А ты что, есть не хочешь?

– Я бы не отказался от кофе и чизбургера.

– Не могу я больше есть эти бутерброды! С голоду буду умирать, в рот их не возьму! – сказал Гаррет.

– Зайди в супермаркет. Там есть кафе. Пусть тебе ветчины порежут или сырку.

– Я хочу чего–нибудь горячего.

– Сосиску в тесте и кофе, – предложил Билли, хотя отлично знал, что Гаррет вообще ничего не пьет, кроме кока–колы. Пьет, конечно, спиртное. Но сейчас пить было нельзя: раз они собираются совершить вооруженное ограбление и будут стрелять, то им нужно оставаться трезвыми.

Гаррет подвинулся на сиденье.

– А деньги у тебя есть? – спросил он.

– А куда делась десятка, которую я тебе дал?

– Истратил.

Билли положил кольт «питон» на сиденье, порылся в кармане и вытащил скомканную двадцатку. Он швырнул деньги на панель приборов, и Гаррет, схватив бумажку, распахнул дверцу «пинто».

– Ствол здесь оставь, – сказал Билли.

– Что? А, да, конечно, – ответил Гаррет, глуповато улыбаясь, и сунул «ремингтон» обратно в машину. Билли проверил, на месте ли предохранитель, и прикрыл ружье краем спального мешка. Гаррет захлопнул за собой дверцу, засунул руки в карманы, ссутулился и побрел по снегу между машинами к супермаркету.

Билли включил зажигание. «Пинто» завелся, чуть было не заглох, но все–таки заработал. Билли нажал на кнопку обогревателя, и по ногами заструилось тепло. Он закурил сигарету.

В супермаркете были автоматические двери, и когда они открылись, Гаррет пулей влетел внутрь и, засмотревшись на девушку–контролера, чуть не свалил металлический стенд с дешевыми книжками. Клоун чертов. Билли смотрел, как он направляется к прилавку с журналами. Девочки и дорогие машины – вот все, что интересует Гаррета. Для него рай – это бикини, натянутые на капот «корвета».

Билли положил «питон» на колени и провел рукой по полированному ореховому прикладу пневматического ружья.