Мама, пристально взглянув на меня, неожиданно говорит:

– Знай, если у тебя что-нибудь случится в жизни, я всегда буду с тобой.

Мне немножко знобко от маминых загадочных слов: «если что-то случится». А что должно случиться? И что, обязательно это «что-то» должно случиться? Но от маминых слов «знай, я всегда буду с тобой» мне делается очень тепло на сердце. Какая чудесная у меня мама! Как она меня любит! И как я её люблю! Только бы она всегда была такой, как сейчас.

Весенние каникулы. В школе вечер для старшеклассников, танцы. Играет радиола. Первый танец – вальс!… (Да-да, в наше время на школьных вечерах танцевали и вальс, и танго и моднейший чарльстон!). Всех девочек тут же разобрали. Кому не досталось мальчиков, танцуют с подружками. А мне пары не хватило: ни мальчика, ни девочки. Настроение мгновенно испортилось. Одной подпирать стену?! Ну, нет уж!

Чувствуя себя полным изгоем, решила тут же покинуть это место всеобщего веселья и направилась к выходу, угрюмо лавируя между танцующими парами…

– Лена, ты куда? – слышу за спиной голос Фирочки.

– Домой, – говорю я. – Что здесь делать?

– Как что? Танцевать! Я тебя приглашаю! – говорит она.

Я с опаской взглянула на её живот – Фирочка на последнем месяце беременности. Я понимаю, что ей меня просто жаль, вряд ли ей так уж хочется в её положении танцевать.

– Может, не надо?… – говорю я.

– Идём, идём! – смеётся она. – Мне полезно двигаться!

Ну, если так…

И, не успела я опомниться, как она обхватила меня за талию и закружила в вальсе… Её круглые карие глаза смеялись, чёрные короткие кудри развевались, она была настоящей библейской красавицей, её огромный живот упирался в меня своей упругой округлостью, и вдруг я почувствовала удивительное… Я услышала, как Фирочкин ребёнок (это был её сынок Женька) зашевелился у неё в животе… И стал изо всех сил пихаться пятками! Видимо, мы его разбудили, и он был не очень доволен. А может, наоборот, был рад, и тут же принялся вместе с нами вальсировать. Он колотил пятками наружу – то есть: он колотил пятками МЕНЯ! Я ощущала эти младенческие крепенькие пинки всем своим существом, всей кожей.

Это было волшебно, немного жутковато и страшно волнующе… В какие-то мгновения мне казалось, что он кувыркается в животе не у Фирочки, а у меня! И что вообще это МОЙ ребёнок! Меня даже в жар бросило. «Ну, вот, – смеялась Фирочка, – а ты хотела уйти!»

И мы кружились с ней в летучих волнах вальса, забыв в эту минуту о том, что она – учительница, а я ученица с трудным характером, забыв о том, что она любит математику, а я – нет, и её это всегда обижало. Но в ту минуту математики не существовало, как и разницы в возрасте…

Не помню, танцевала ли я на том вечере ещё с кем-то, и вообще (вот странно!) не могу вспомнить ни одного школьного танца… Потому что тот вальс с Фирочкой затмил всё! И не забыт до сих пор.

…Так мы и кружимся в том волшебном, незабываемом вальсе: молодая, раскрасневшаяся Фирочка и я, как две закадычные подруги, а между нами кружится её сынок Женька, наш маленький кавалер – один на двоих…

После того раза, когда я стояла одна у стенки, и Фирочка из жалости пригласила меня на вальс, больше я на школьные вечера не хожу.

В такие вечера, когда в школьном зале музыка, и все веселятся, я гуляю по периметру города в одиночестве. Разъедаю себя горькими мыслями: вот, они там все веселятся, им хорошо, а я одна, одна… Одна на всём белом свете! Эти мысли доставляют какую-то необъяснимую, противоречивую радость, почти наслаждение.

Я вдруг осознаю и признаюсь себе в том, что мне хорошо одной. Мне одной – хорошо. Я пробую на вкус эту спасительную фразу, проговариваю её так и эдак, делая упор то на одном слове, то на другом, и она начинает играть, как алмаз, всеми своими гранями и оттенками…

Мне хорошо ОДНОЙ.

Мне одной ХОРОШО.

Одной хорошо МНЕ.

Одной мне ХОРОШО.

И – вот она, самая неожиданная грань, самый радостный смысл:

ХОРОШО ОДНОЙ МНЕ.

Вот так вот! Только одной мне и хорошо. В этом городе, этим вечером…

Только одной мне и хорошо. Потому что я – СВОБОДНА! Потому что я могу НЕ ПОЙТИ туда, куда пошли ВСЕ ОСТАЛЬНЫЕ. Оттого, что мне совершенно не надо, чтобы меня развлекали. Я в этом не нуждаюсь. И в том, чтобы меня выбирали (или не выбирали). Оттого, что Я САМА ВЫБИРАЮ, что мне делать (или не делать), куда идти (или не идти). Я. ВЫБИРАЮ САМА.

Со мной по пустым улочкам бродит мой верный друг – ветер, он всегда со мной… Он всегда рядом, но он не говорит лишних слов. Он так же, как и я, молчаливый, но всё понимающий. Мы с ним – родственные души.

Я иду на курган, забираюсь на его продутую ветром вершину -

И МНЕ ТАК ХОРОШО ОДНОЙ, ЛЮДИ!…

Вы даже не представляете, как мне хорошо. Без вас.

И сами собой складываются в сердце стихи… А карандаш и листок бумаги у меня всегда в кармане.

В пятнадцать лет я узнала, что на свете существует Великое Понимание.

Я имею в виду не подружек и, конечно же, не родителей, а совсем другое.

Леонид Жуховицкий. Рассказ «Тебе вручаю» в журнале «Смена».

Я полюбила этого далёкого человека, неизвестного мне раньше писателя. Полюбила за то, что он так хорошо понимает мою душу. За то, что не смеётся и не осуждает, не возвышается, не читает моралей, за то, что умеет СОЧУВСТВОВАТЬ и СОСТРАДАТЬ. За то, что может СТАТЬ МНОЙ и выплакать мои слёзы через удивительно простые, безыскусные, единственно возможные слова…

Мне казалось, я читаю про себя. И откуда он всё обо мне знает?… Про эту мою маету и одиночество, и блуждания в новом микрорайоне среди чужих светящихся окон… Он всё знал. И всё понимал – даже лучше, чем я сама.

Я перечитывала рассказ «Тебе вручаю» бессчётно раз и пыталась представить себе автора: мне казалось, это древний мудрец с пронзительными голубыми глазами…

И если бы кто-нибудь сказал мне тогда, что через много лет судьба подарит мне встречу с этим мудрецом! Только вовсе не древним, как мне казалось из моего степного далека.

А глаза у него действительно голубые, добрые и грустные…

Сочиняю мудрые мысли: гуляю с тетрадкой и карандашом. Мечтаю стать философом. Не зря же я родилась на Философской улице!

Обожаю всякие сборники афоризмов, типа: «Мысли мудрых людей», «Золотые россыпи мудрости» и тому подобные. Но мне этого уже мало. Хочется прочесть настоящую философскую книгу – про то, как устроена жизнь и ради чего стоит жить. И вообще – стоит ли?…

Дома у нас ничего такого нет. Мама говорит: «Почитай Ленина, если хочешь, он ведь считается философом».

Открыла. Почитала… Недолго. И закрыла – навсегда. Очень мне не понравился этот ругливый дедушка Ленин. Почему он слыл в народе философом, мне осталось непонятно.