И клоунады его – вовсе не смеха ради. Вот он прижимает к груди сломанную скрипку и, не знаю почему, у меня щемит сердце… Вот он ловко и смешно жонглирует зонтиками, все смеются, а мне почему-то грустно. Вот он идёт по лежащему на ковре канату, смешно балансируя, зрители в зале (и мои одноклассники) смеются, а у меня опять что-то замирает в груди…
На следующем уроке, Живаго, обращаясь к классу:
– А вы, балбесы, чем будете заниматься?
– Смотреть про Енгибарова!!!
– Ну, как хотите…
Так всю весну, до конца учебного года, на каждом уроке физики, мы смотрели фильм про клоуна. Живаго не возражал. Ему главное, чтобы мы не мешали им с Серёжкой решать задачки повышенной сложности…
Вырывание фотографии
Аннушка, учительница литературы, захотела выпустить стенгазету с моими стихами. Стихов не жалко, – пожалуйста! Но ей захотелось, чтобы в газете, кроме стихов, была моя фотография. Вот тут я воспротивилась и фотографию ей не дала.
Тогда Аннушка попросила нашего классного фотокорреспондента Жорку прийти в школу с фотоаппаратом и потихоньку сфотографировать меня. А чтобы я ничего не заподозрила и не взбунтовалась, Жорка просто снимал всех подряд. Ну, где-то там и я оказалась в кадре.
И вот прихожу в школу, а в коридоре висит Литературная газета с подборкой моих стихов, и моя фотка там же красуется. Как же я обиделась на Аннушку! А после уроков, дождалась, когда все уйдут, и вырвала из газеты свою фотографию!
На следующий день Аннушка на уроке сказала с удовлетворением: «Вот видите, Лена, ваши поклонники уже ваши фотографии вырывают из газеты!» Тут кровь ударила мне в лицо, и Аннушка тут же обо всём догадалась, что поклонники здесь совершенно ни при чём:
– Ой, а не вы её вырвали?
– Я.
Теперь пришёл черёд Аннушки обижаться на меня:
– Послушайте, как вы могли?! Вы испортили газету! Верните мне, пожалуйста, фотографию!
– Я её порвала.
Аннушка изумлённо округлила глаза:
– Я вас не понимаю… – грустно призналась она. – Я лично так люблю фотографироваться, просто обожаю! Я вас не понимаю…
Про пана Водного
Наверное, во мне мало украинской крови, может быть, вообще считанные капли, поэтому (или по какой-то другой причине) украинский язык не вызывает во мне никакого восторга. Он мне кажется исковерканным русским. Уроки украинского языка и украинской литературы – это такая зевота!
Учительница – очень полная, тучная и скучная тётечка неопределённого возраста в платье в мелкую поперечную полосочку, от этой полосочки жутко рябит в глазах…
– Ах, как вам идёт это платье! – издеваются над ней девчонки.
– Ой, правда, дивчинки?…» – расплывается она в простодушной улыбке, так что даже жалко её становится: над таким простодушным человеком грех иронизировать. Она иронии не понимает, всё принимает за чистую монету.
Преподаватель она никакой: просто шпарит наизусть всё по учебнику.
У меня с этой Поперечной Полосочкой приключилась смешная история.
Писали мы сочинение про пана Водного и ещё про кого-то, уже не помню (персонажи украинской классики). Про пана Водного в учебнике написано, что он такой-рассякой, одним словом – отрицательный тип, хуже некуда! Поперечная Полосочка тоже Водного терпеть не может, хотя он ей ничего плохого не сделал. Ну, а у меня известный дух противоречия: если кого-то ругают – мне хочется его защитить, оправдать.
Почитала я эту повесть (убей меня, не вспомню сейчас её названия!) и показалось мне, что пан Водный – не такой уж негодяй. Типичный интеллигент: книжки любит читать, цитаты из него так и сыплются, к окружающей действительности критично относится, чувство юмора у пана на месте. За что его в отрицательные персонажи записали – не понятно. Села и написала всё, что думаю. Сдала сочинение.
На следующем уроке Поперечная Полосочка раздаёт проверенные сочинения и начинает с моего. Хвалит, не знаю как: и интересно, и неожиданно, и так оригинально, такой свежий взгляд… Вручает мне тетрадку чуть ли не под аплодисменты класса.
– Ну, ты молодэць! – чуть руку мне не пожала, чуть не облобызала от чувств-с.
Сажусь, довольная, на своё место. Открываю тетрадку – ДВОЙКА!!! Здоровущая такая, жирная, как хорошо откормленная пиявка. Я глазам своим не верю. Головой помотала, чтобы развеять наваждение. Не развеивается!
– А за что же двойка-то? – спрашиваю ошеломлённо.
– Як за що? – изумляется Поперечная Полосочка. – Ты же всэ нэ так напысала, як я вам россказувала, и як в учебнике напысано. Трэба пысаты так, як вас научають!
– Так вы же только что меня хвалили! Говорили: вам было интересно читать…
– Да, чытаты було интэрэсно. Но ты же НЭ ВИРНО усэ напысала! УСЭ НЭ ВИРНО! Як жэ я тэбэ добру оцинку можу поставыты?
Дома мы с Лёлей очень смеялись над этой двойкой. И мама вечером смеялась. А вскоре было родительское собрание в классе, и Поперечная Полосочка специально зашла в наш класс и выразила моей маме свой восторг:
– Ну, и вумная у вас дивчинка! Так интэрэсно пышэ!
– За что же вы ей двойку тогда поставили?
– Так вона жэ НЭ ВИРНО УСЭ НАПЫСАЛА! УСЭ НЭ ВИРНО!» Як жэ я ий добру оцинку можу поставыты?» – твердила Поперечная Полосочка, как грамофонная пластинка…
Каждую субботу
Моя бабушка – фанатка чистоты. Каждую субботу мы с ней делаем в доме генеральную уборку. (Не считая каждодневных – промежуточных).
Такую грандиозную уборку, какую мы совершали регулярно с бабушкой по субботам, я теперь (в своей взрослой жизни) делаю разве что раз в году… И не потому, что я выросла грязнулей (при такой бабушке вырасти грязнулей было просто невозможно!), а потому, что у меня иные приоритеты в жизни.
Если бы я, как моя бабушка, всю жизнь поклонялась идолу чистоты, я бы не написала своих книг, мне некогда было бы общаться со своими детьми, бегать с дочкой на каток, ездить с ней на конюшню к любимым лошадкам, а летом гонять с ней на велосипеде по нашей зелёной округе, и заниматься самым разным творчеством. У меня не было бы возможности устраивать на дому детский клуб. А когда сын был ещё маленький, мне некогда было бы ходить с ним в лес за его любимыми хвощами и насекомыми, некогда было бы читать вместе с детьми книжки, невозможно было бы лепить из глины, писать картины, и мы вряд ли бы завели дома наш зоопарк – это уж точно! То есть, всё, что я люблю сегодня, все интересы мои и моих детей никак не сочетаются с поклонением идолу чистоты.
Но в те годы, когда я была подростком…
Итак, суббота. Пришла из школы, портфель – в угол, надеваю старые чёрные треники и – за тряпку!
Бабушка в это время поливала цветы и стирала пыль с мебели. А я драила с мылом подоконники, мыла выкрашенные белой краской двери, начищала дверные ручки, мыла ножки у стульев и табуреток, чистила пылесосом всю мягкую мебель, начищала хозяйственной содой мойку и раковины, и краны… Всё должно было сверкать, лучиться, пускать солнечные зайчики…
Потом принималась за мытьё полов. А бабушка ходила при этом за мной по пятам и – из года в год! – приговаривала:
– Ты только в углах не забудь помыть.
– Не забуду, бабушка.
– Ты под моей кроватью помыла?
– Помыла, бабушка.
– Ты в углу, небось, не помыла, а там всегда пыль собирается, возьми швабру.
– Бабушка, я помыла в твоём углу.
– А в том углу, за шкафом? Ты почему там не помыла?!
– Я помыла и там, бабушка!…
– А чего ты ерепенишься? Чего ты зыркаешь? Мой во всех углах, тогда мне не нужно будет тебе напоминать.
– Я мою во всех углах! МОЮ! Во всех углах!…
– Ну, если бы мыла, тогда бы мне не нужно было ходить за тобой хвостиком и каждый раз напоминать!
– И не надо ходить за мной хвостиком, не надо!! Я всё сама знаю – про все углы! Наизусть уже знаю!
– Ишь ты, какая! Она всё знает! Мало ты ещё знаешь…
