— Послужи мне еще, Максим Григорьевич, — сказал Император, — знаю, что ты страдаешь от ран, но эти раны так почетны, так славны, что жаль было бы запрятать их в какую-нибудь глушь. Пусть они будут на виду всего Дона и служат молодежи примером, как служили отечеству старые его слуги. Пусть в тебе будет живой пример, что и такие раны не прекращают деятельности в подобных тебе богатырях, а таких богатырей было много в царствование покойного брата нашего. Я помощник твой во всех случаях. Если встретишь какое затруднение, или какой недостаток средств для пользы Дона, пиши прямо ко мне, да помни все, что я говорил тебе. Я люблю казаков, но не желал бы видеть их не казаками. Надобно, чтобы на Дон не доходили никакие перемены ни в нравах, ни в обычаях. Пускай казаки остаются славными казаками двенадцатого года.

Что мог ответить на такие слова Государя Власов? Отцом и всею своею долгою службою он был воспитан в правиле: «На службу не напрашивайся, от службы не отказывайся».

Власов молча поклонился Государю.

Перед отъездом из Петербурга Власов являлся Государю. Николай Павлович расспрашивал его о вооружении казаков.

— Ты хорошо знаешь эту часть, — сказал Государь, — кажется, у них оружие не однообразное. Я заметил это в Калише. Разнокалиберность бросается в глаза… А хорошо ли соблюдается порода донских лошадей?

— К сожалению, наше величество, эта часть сильно запущена.

— Жаль! Конь душа казака. Конь казака должен быть вполне пригодным для казачьей службы. Я боюсь, что, пренебрегая этим важным предметом, у меня, чего смотри, и казаков не будет. Позаботься всячески сохранить породу донских лошадей; надобно заимствовать эти породы от горских, от киргизских; с одной стороны горы, с другой степи — хорошее ручательство в требуемой для казаков породе лошадей.

С такими Государевыми наставлениями, с такими задачами Максим Григорьевич Власов поехал на Дон.

Как Платов и Денисов, так и Власов воспитанием и корнями молодости своей принадлежал блестящему Екатерининскому XVIII веку. Он был учеником Суворова. Вышедший из казачьих низов, он был — старшиною, — не дворянином. Он был служилый, строевой казак, не помещик. Всем сердцем своим он тяготел к казакам, глубоко понимал нужды и входил до мелочей в быт казака.

Что нашел он на Дону? Вводилось новое «положение». Еще большая, суровая, ответственная и тяжелая служба возлагалась на казака. Государь потребовал однообразия вооружения — казак вооружался за свой счет… Государь пожелал хороших лошадей под казаками. А как и кто этим займется?..

Бедность и оскудение во всем нашел на Дону Власов. Особенно тяжело было положение офицеров. Офицер получал 71 рубль жалованья в год. Цены были дешевые — хлеб стоил 3 копейки фунт, мясо 7–8 копеек. Но на эти 71 рубль в год офицер должен был содержать себя и семью, иметь лошадь и амуницию и чисто быть одетому по форме. У офицера был земельный участок, иногда сто и более десятин, но, если у него не было крепостных, и он не был помещиком, что мог он получить от этой земли? Какие доходы извлекать из нее, когда годами он отсутствовал из войска? Хорошо, если удавалось устроить землю в аренду и найти честного арендатора. А если нет? Казак на своих 7–8 десятинах при помощи жены еще кое-как, да, — именно кое-как! справлялся — офицер не мог управиться.

Не мог Власов тянуть офицеров и казаков, когда он по личной жизни знал, что они ничего больше дать не могут. Он попустительствовал казакам. Со стороны казалось, что он им мирволил. Он все надеялся на лучшее, на то, что Бог поможет, что Государь не оставит и не забудет своего обещания помочь Дону.

Осенью 1837 года Государь Николай Павлович, возвращаясь с Кавказа, из Грузии с Наследником Александром Николаевичем, проезжал через войско.

Атаман Власов встретил Государя на Кавказском тракте, на рубеже Донского войска. При проезде через Аксайскую станицу, Власов, по просьбе Новочеркасских жителей, доложил Государю о неудобствах жизни в Новочеркасске, об отсутствии воды, о постоянных ветрах, и высказал намерение о переносе столицы войска в Аксайскую станицу.

— Навряд от этого будет польза, — сказал Государь. — Ведь и тут такая же гора. Только часть жителей окажется на берегу Дона, а остальные будут так же страдать от недостатка воды, а ветров тут не меньше, чем в Новочеркасске.

Власов согласился с Государем, и вопрос о переносе столицы был оставлен.

19 октября Государь и юный Наследник, атаман всех казачьих войск, верхом в казачьих мундирах въезжали в Новочеркасск. У западных Триумфальных ворот были построены эскадроны лейб-гвардии Казачьего и Атаманского полков. В их сопровождении Государь проехал по Платовскому проспекту к собору, на площадь, куда на парадный «круг» были вынесены знамена и войсковые регалии. Там были донские генералы, офицеры, станичные атаманы и старики от станиц. При звоне колоколов и пушечной пальбе Государь проехал на середину круга, выслушал приветственное слово донского архиепископа Афанасия и, приложившись ко кресту, обернулся к собравшимся казакам и сказал:

— Любезные Донцы! Ваши предки и отцы сослужили много служб государям и отечеству, и признательность монархов показывают эти грамоты, эти знамена и прочие царские клейноды. Я хотел явить новый знак своего расположения к вам, и назначил атаманом своего первого сына, Наследника престола нашего. Надеюсь, что вы и потомки ваши не перестанете идти по пути предков ваших и заслуживать признательность отечества.

Громовое ура! потрясло воздух; загрохотали пушки, загудели соборные колокола. Власов на бархатной подушке поднес Государю жалованный Императрицей Елизаветой Петровной золотой пернач, украшенный изумрудами и рубинами, и Государь вручил его Наследнику. Донские генералы подхватили Наследника на руки, и под сенью знамен высоко подняли его над головами народной толпы.

Солнце сияло. Прекрасен был осенний день. Казаки восторженно приветствовали Наследника. Раздавались голоса стариков:

— Батюшка ты наш атаман войсковой!..

— Надёжа наша, красное солнышко наше! Пойдем в огонь и в воду за тебя, красавец ненаглядный!

— Да хранит тебя Царь небесный для счастья нашего!

На другой день, 20 октября, Государь посетил строящийся собор, войсковое правление, госпиталь и гимназию. Окруженный гимназистами-донцами, Государь сказал им:

— Учитесь, дети, усердно. Я хочу, чтобы со временем и из Донцов были сенаторы, министры, главнокомандующие.

21 октября в степи, на холмах у Персияновки Государь делал смотр собранным в Новочеркасске казачьим конным полкам и батареям. На смотру было 2 дивизиона лейб-гвардии Казачьего полка, 2 дивизиона Атаманского полка, 2 дивизиона лейб-гвардии Донской конно-артиллерийской батареи, 22 полевых конных полка, наскоро собранных из бывших в войске «на льготах» офицеров и казаков, и 3 донских полевых конно-артиллерийских батареи.

Было холодно. Неистовый ветер дул со степей, поднимая столбы черной пыли. За ветром сигналы и команды не были слышны. Люди полевых полков сидели на плохих, не выезженных, из-под сохи взятых лошадях. Сотни не равнялись. Офицеры и урядники не знали своих мест в строю, был слышен разговор и поправки. Казаки сидели на разнообразных седлах и были грязно и неряшливо одеты.

Государь после смотра гневно выговаривал Власову:

— Я ожидал видеть двадцать два полка казаков, а вижу каких-то мужиков! Никто не имеет понятия о фронте. А лошади?? Это не казачьи лошади, а мужичьи!