Булавинский бунт и меры устрашения, проведенные Петром, придавили Войско Донское.

Без ропота принимало оно одну за другою меры, приканчивавшие его самостоятельность.

В 1718-м году войско Донское было переведено из ведения Посольского приказа в ведение Иностранной Коллегии, при которой было учреждено «повытье казачьих дел».

3-го марта 1721-го года Петр указал — Донским и Яицким казакам во всех управлениях быть в ведении военной коллегии.

Окончилось этим самостоятельное существование государства «Всевеликого Войска Донского». Оно становится нераздельною военною частью Российского Государства, становится «Землею Войска Донского», с поселенными на ней Донскими казаками, а потом и просто «Донскою Областью».

Казаки рассматриваются, как часть Русского войска, преимущественно конного, но еще долгое время сохраняют свою самобытность и входят в армию самостоятельными крупными соединениями со своими начальниками, уставами и «тактикой».

В 1718-м году войско Донское было в церковном отношении присоединено к Воронежской епархии. Казаки увидели в этом умаление своего значения, и ходатайствовали перед царем, чтобы казачьими церквями ведал непосредственно Святейший Синод. Просьба Донцов не была уважена.

С 1723-го года войсковой атаман уже не избирается Кругом, но назначается Военной коллегией из достойнейших казаков и носит название наказного атамана.

Героями Дона становятся не вольные атаманы донских дружин, но донские генералы, офицеры, казаки — ученые, художники, писатели, прославившие свое имя в боях и сражениях в рядах Российской Императорской армии, или заявившие о себе на мирном поприще.

Не было похода, где не участвовали бы донские казаки; не было войны, веденной Россией, где Донцы не проливали бы свою кровь; не было сражения, где не отличались бы Донские полки…

Не было научного поприща или искусства, где не вписали бы свои имена Донские казаки.

Слава былого вольного Донского Государства преобразилась в славу Донского казачьего войска и прокатилась волною от берегов Атлантического океана до берегов Великого океана; от хладных вод Скандинавии до теплых голубых волн Средиземного моря.

Как же жили Донские казаки под покровительством Российской Империи, когда началась у них мирная жизнь, когда стали они сеять хлеб, разводить сады и винограды, прочно оседать на земле? Настали мир и тишина на некогда столь бурном Диком Поле? Мог казак наслаждаться этой тишиной? Перестала литься по Донским степным просторам кровь, и казачьи головы засевать донские поля и буераки?

Нет!.. Мира и мирной, покойной жизни на этой южной, степной окраине Русского Государства не было.

К востоку от Дона по Задонской степи кочевали калмыки. Их князь Дундук Омбо в первые годы второй четверти XVIII века заключил прочный союз с Донскими казаками и вместе с ними воевал против Закубанских татар — ногайцев. У казаков были старые счеты с ногайскими татарами и черкесами, жившими в Кавказских горах. Донцы жили набегами на татарские и черкесские улусы и аулы; татары и черкесы платили им тем же.

Конный, лихой и лютый враг был кругом. Донским казакам с морских и речных стругов, на которых они ходили по морям и рекам, пришлось пересесть на коней, вооружиться шашками, луками и стрелами, пищалями, а с 1738-го года и пиками (дротиками). Им нужно было всегда и везде быть готовыми к бою, к отпору, к гибели и разорению их станиц и городков.

Шел казак в степь, на свою «деляну», пахать или сеять — он брал ружье или лук не для того, чтобы подстрелить набредшего к нему на поле дудака (дрофу), или чтобы стрелять пролетного гуся, или лебедя, но для защиты от могущего каждый час наскакать татарина.

Станицы были окружены рвами и валами, имели впереди засеки. От каждой станицы днем и ночью высылались в степь дозоры, называвшиеся в ту пору пикетами, чтобы наблюдать за степью.

России было не до помощи казакам. Российская Империя в молодые свои годы бурно росла, ведя ряд завоевательных войн. Едва окончилась Ништадским миром, в 1721-м году, война со шведами, давшая России владения на Финском заливе и Балтийском море, как Петр повел войска на юг, вдоль западного берега Каспийского моря, по следам Степана Разина, и вступил в войну с персами. Петр искал путей в богатые Индейские страны.

При Императрице Анне Иоанновне была война с Турцией, и фельдмаршал Миних занял Азов, уступленный Петром туркам после неудачной войны в Молдавии. Русские войска вошли в Крым…

Во всех этих войнах принимали участие Донские казаки. Они, по приказу военной коллегии, выставляли полки в Русскую армию. В эти войны особенно отличался Донской атаман Иван Матвеевич Краснощеков, ставший первым «бригадиром» войска Донского.

Молодые, взрослые и сильные казаки уходили в походы, в Финляндию, на Кавказ — к Дербенту, в Крым. По станицам оставались старики, дети и женщины. В эту пору стала закаляться в суровой и опасной мужской работе женщина — казачка, ничем не отстававшая от мужа и отца-казака. Во время войн с Турцией, турки посылали к ногайцам послов, побуждая татар устраивать набеги на Донские городки, чтобы тревожить оставленные казаками станицы.

История сохранила очень яркое и живое описание такой боевой жизни на Дону в царствование Императрицы Анны Иоанновны.

15-го августа 1738-го года в Быстрянский городок со степных пикетов прискакали два попуганных всадника. Они мчались к избе станичного атамана и кричали по улицам и проулкам:

— Валит на нас Касай-мурза с черкесскою силою видимо-невидимо!..

Ударили «всполох». Побежали станичники к станичной избе. Пошли разговоры.

— Отразить надо-ть, — говорил один.

— Отра-азить… Говорят тебе — видимо и невидимо!.. Ухлебосолить горцев надо, — возразил другой…

— Т-тю!.. Ухлебосолишь их аспидов!.. Эва какой!.. А ишшо казак!..

Кое-кто и причитал беспомощно:

— Пропали наши головушки… Погибать нам через их придется… Нет наших защитников казаков.

Среди гомона, крика и шума раздавался громкий голос станичного есаула:

— Помолчите!.. Помолчите, атаманы молодцы!..

Говор затих. Казаки раздались по площади, привычно стали кругом.

Из избы при шашке, опираясь на насеку, вышел станичный атаман.

— Ну, атаманы молодцы, — сказал он, поглаживая седеющую бороду, — застала нас зима в летнем платье. Теперь не время замышлять о шубе, надо подумать, как бы голытьбе выдержать морозы… Не учить мне вас, атаманы молодцы, как резаться с басурманами — это дело казацкое, обычное. Но о том не смолчать мне, что всех нас теперь — первый, второй — да и конец счета. Татарской же силы сложилось по наши головы тысяч тридцать, аль и больше.

— Счет-то велик, — перебил атамана старшина Роба, — да цена в алтын: Касай-мурза громоздок ордою, а лихих начальников и молодцов — наездников у него по пальцам перечесть можно. Так не лучше ли не терять поры, залечь по концам городка и нажидать татар на дуло… А там, гляди, и войсковой наш атаман Данило Ефремыч с войском подмогу подаст… А и нет… Так лучше голова с плеч, чем живые ноги в кандалы татарские.

— То-то вот: голова с плеч! — в раздумьи проговорил атаман.

— Головы казакам складывать не диковина, да какова про мертвых в войске речь пройдет?..

На середину круга вышел старый седой казак Булатов.

— Не под стать нам теперь, атаманы, смутные заводы заводить, — сказал он. — Того и гляди, татарская сила накроет наш городок. Рассудимся после. К вечеру, может, припадет нам в новоселье скочевать, на матушку сырую землю. Там будет каждому расправа на чистоту. Подумаем о другом. Ведь делу конец и теперь виден; помощи ждать неоткуда; живым отдаться стыдно, да и не за обычай…