Какая-то мысль на задворках его мозга напомнила ему о том, что рассвет опасно близок. Было и еще кое-что, о чем бы ему следовало вспомнить.

Но его затуманенные мозги отказывались соображать.

Его глаза остановились на одиноком огоньке перед ним. Он вновь и вновь прокручивал события ночи.

Сказать, что он обнаружил местоположение Братства, пожалуй, было преувеличением… но в то же время в этом была и доля правды. Он миля за милей следовал за «мерседесом», пока тот покидал город и углублялся в сельскую местность. Кор не успел обдумать, что станет делать или, что ему следует сделать после того, как машина остановится… а затем, словно по волшебству, сигнал, подаваемый кровью его Избранной, текущей в его теле, не просто исчез, а странным образом изменил направление, так же как брошенный о стену мячик, резко изменяет свою траекторию.

В замешательстве он метался по окрестностям, дематериализовываясь туда и сюда, возвращаясь назад и забегая вперед… и все это время его охватывало странное чувство ужаса, так, словно его кожа была антенной, принимавшей сигнал тревоги, в котором говорилось о неизбежном причинении вреда. Вернувшись назад, Кор очутился у подножия горы, чьи очертания были расплывчатыми, неясными и нечеткими, даже в ярком свете луны.

Видимо, там они и находились.

Возможно на вершине. Возможно внизу, на противоположном склоне.

Ничем иным этого не объяснить… В конце концов, Братство проживало с королем, чтобы обеспечивать его защитой… поэтому они, несомненно, приняли такие меры предосторожности, на которые остальные попросту не способны. Возможно, у них были технологии и мистические резервы, недоступные чужакам.

Он в бешенстве описывал круги по окрестностям, обогнул подножие горы несколько раз, но почувствовал лишь искажение сигнала Избраннойи странный ужас. Сперва, Кор подумал, что она в каком-то обширном помещении с толстыми стенами. Он бы обязательно ощутил, как она перемещается за его пределами, если бы ей пришлось выйти на поверхность на другой стороне. К тому же, казалось разумным предположить, что если бы она ушла в свой священный храм на другом уровне существования или — храни ее судьба — умерла, отголоски ее крови в нем исчезли бы.

Его Избраннаябыла где-то там.

Вернувшись на склад, в настоящее, туда, где он был сейчас, Кор медленно потирал ладони, шуршание мозолей нарушало тишину. Там, слева, на границе круга света от свечи, в ряд было выложено его оружие, одно за другим: кинжалы, пистолеты и его излюбленная коса, заботливо устроенная рядом с беспорядочным ворохом верхней одежды, которую он снял, когда решил устроиться здесь, на полу.

Он сосредоточился на своей косе и ждал, пока та с ним заговорит. Она часто это делала, ее кровожадность соответствовала той агрессивности, что кипела в его венах, определяла его мысли и побуждала Кора к действиям.

Он ожидал, когда она прикажет ему атаковать Братство в их логове. Там, где были их женщины. Там, где спали их дети.

Молчание его беспокоило.

Как бы то ни было, его прибытие в Нью-Йорк было вызвано желанием отвоевать власть. Низвержение престола было самым крупным и наглым выражением этого порыва, почему он и избрал этот путь. И Кор действовал в данном направлении. Осеннее покушение на короля, несомненно, приведшее к смертному приговору для него и его солдат, было тактическим ходом, который почти закончил войну до того, как она началась. А его непрекращающиеся усилия с Эланом и глимерой продвигали его заговор и укрепляли его поддержку представителями аристократии.

Но то, что он узнал этой ночью…

Боги, почти годовая работа, жертвоприношение и планирование бледнели в сравнении с тем, что он обнаружил этой ночью.

Если его догадка была верна… а как могло быть иначе? Все, что ему нужно сделать — это с приходом ночи подвести своих солдат и начать осаду. Битва будет легендарной, а Братство и Первая семья навечно окажутся под угрозой, вне зависимости от исхода битвы.

Это стало бы достойным учебников истории столкновением. В конце концов, последний раз королевские владения были атакованы тогда, когда отец Рофа и его мать были убиты, незадолго до перехода их сына.

История повторялась.

К тому же, у Кора и у его солдат было серьезное преимущество, которым не обладали те давние убийцы. В Братстве было несколько связанных членов. На самом деле, он верил, что они все были связаны… а это, как ничто другое, разделит их внимание и преданность. Хотя их первоочередной задачей, как личной стражи короля, и была защита Рофа, их сердца будут разрываться, и даже самые сильные из бойцов с самым лучшим вооружением могут ослабеть, если их приоритеты находятся в разных местах.

Более того, если Кору или одному из его ребят удастся захватить хотя бы одну из их шеллан, Братство прекратит существование, потому что для них верно следующее: боль их Братьев — их собственная агония.

Всего одна принадлежащая одному из них женщина, стала бы всем, что потребуется, главным оружием.

В душе он знал это.

Сидя при свете свечи, Кор, потирал кисть, которой обычно держал кинжал, о ладонь второй руки: туда-сюда, туда-сюда.

Одна единственная женщина.

Все, что ему нужно.

И он сможет заявить права не только на свою пару, но и на трон.

Куин понимал, что совершенно нечестно поступает с Блэем.

Кто бы говорил о трахе из жалости. Но боже… глядя в голубые глаза, эти проклятые бездонные голубые глаза, в которых плескались прежние эмоции… секс оказался всем, о чем он мог думать. И да, технически этот акт рассматривался с точки зрения того, куда Куин хотел приткнуть свои части тела — ну, вообще-то, одну-конкретную — но в этом заключалось гораздо большее.

Куин не мог выразить это словами, потому что попросту не блистал в красноречии. Но свое желание этой связи он выразил в поцелуе. Куин хотел показать Блэю, что он имел в виду, в чем он нуждался, почему это было так важно. Он чувствовал себя так, словно весь его мир разрушился и сгорел, а потеря, происходившая всего в одной двери дальше по коридору, еще долгое время будет причинять ему боль.

Но быть с Блэем, ощущать тепло, совершать эти ласки — все это казалось обещанием исцеления. Даже если длиться оно будет лишь столько, сколько они пробудут в этой комнате вместе. Куин примет это, будет этим дорожить… и воспроизводить в памяти, когда ему потребуется.

— Пожалуйста, — прошептал он.

Вот только Куин не дал парню шанс ответить — высунув язык, он лизнул губы Блэя, скользнул в его рот и принялся за дело.

А ответом Блэя стало позволение опрокинуть себя обратно на подушки дивана.

В голове Куина промелькнули две туманные мысли. Первая, что дверь была просто закрыта, а не заперта на замок, но он позаботился об этом, силой мысли передвинув латунную защелку. А вторая, что они не могли разгромить эту комнату. Превратить его спальню в место, куда скинули водородную бомбу — одно дело. Эта гостиная была общественной собственностью и выглядела очень миленько с шелковыми наволочками на подушках, веселенькими занавесками и прочей фигней, выглядящей легко рвущейся, легко ломаемой, и не дай бог, легко пачкающейся.

Куин и так уже раздолбал свой хаммер, вспахал сад, а затем превратил в руины свою спальню. Поэтому его квота на разрушения оказалась перевыполнена на год вперед…

Естественно, разумнее всего было бы быстренько прошмыгнуть в спальню Куина и не создавать Фритцу дополнительного беспокойства, но когда искусные руки Блэя остановились на передней части бедер и завозились с ширинкой штанов Куина, он смыл эту блестящую идею в унитаз.

— Боже, прикоснись ко мне, — простонал он, подаваясь бедрами вперед.

Он просто решил, что в этот раз они будут осторожны и аккуратны.

Если такое возможно.

Блэй пропихнул руку в его кожаные штаны и тело Куина выгнулось ему навстречу, когда Блэй начал его ласкать. Угол оказался не совсем удобным, поэтому ласкам было не разгуляться, а яйца зажало промежностью штанов. Да и хер с этим! С ним был Блэй, а это все, в чем нуждался Куин.