Блядь.

Он оставил сигареты в гребаной куртке. На полу. Возле операционной.

Пока он ругался и топтался на месте, его подмывало врезать во что-нибудь… но разбитые костяшки попросту стали бы тем, что придется объяснять остальным.

И каждой собаке известно, что зрелища, только что увиденного Ви, более чем достаточно.

Сунув руки в карманы кожаных штанов, он нахмурился, когда правая на что-то наткнулась.

Зажигалка Сакстона. Та самая, которую парень подарил на его день рождения.

Вытащив вещичку, он снова и снова крутил ее в пальцах, думая обо всем сказанном в том коридоре.

Было время, когда он принял бы эти слова умом и сердцем, отведя им почетное место, которое дало бы гарантию, что его драгоценность останется с ним до конца дней.

Прошло бы так много лет, когда тех моментов в той хижине, на холодном, жестком полу стало бы достаточно, чтобы убрать все конфликты, раздоры и боль, стереть все дочиста, чтобы он мог вернуться к Куину девственно чистым.

Начать все с чистого листа.

Чтобы все было не только прощено, но и забыто.

Но это больше не так.

Боже, вероятно, он еще слишком молод, чтобы быть таким старым, но жизнь — это путь, основанный на опыте, а не календарных днях. И стоя в гараже, в одиночестве, он ощущал себя стариком. Он абсолютно, совершенно и бесповоротно очистился от оптимистической, розовой наивности, идущей с юношеским взглядом на жизнь.

Когда кто-то считает, что чудеса — это что-то не невозможное… а просто необычное.

Пиздец, хорошо, что в тот момент вышел Ви.

Иначе три маленьких словечка точно сорвались бы с его языка. И, несомненно, обрекли бы его на нечто, о чем он даже не догадывался.

Не то время. Не то место.

Для такого рода вещей.

Навсегда.

АйЭм расхаживал по квартире, держа пистолет при себе… хотя было маловероятно, что наступит второй раунд с какой-нибудь обнаженной девицей, прокравшейся в их с братом дом-милый-дом.

Проклятье, ему хотелось курнуть немного красного дымка. Просто чтобы снять напряжение.

Потому что прямо сейчас? Он был на грани физической расправы.

АйЭм предположил, что так даже и к лучшему, что у него не было реальной цели, потому что это более чем эффективно удерживало его от насилия. Та мигрень выбивала все дерьмо из его брата. А бедная, использованная женщина, которую отсюда выставили? Она и так уже обиженная жизнью дальше некуда. Сейчас, отличным кандидатом был охранник… вот только выродок свалил час назад, а АйЭм не собирался оставлять Треза в уязвимом состоянии, только чтобы втолковать тому слабоумному…

Издалека до него донесся звук бегущей по водопроводным трубам воды.

Это смылась вода в унитазе в ванной Треза. Снова.

А затем послышалось бормотание ругательств и скрип кровати, когда на ней растянулся Трез.

«Бедный. Ублюдок».

АйЭм подошел к выходившим на реку большим окнам и остановился, уставившись на противоположный берег Колдвелла. Положив руки на бедра, он перебрал в голове места, куда они с Трезом могли бы отправиться. Короткий список. Черт, одной из основных прелестей Коммодора была его безопасность; они даже не утруждали себя включением сигнализации.

Что оказалось ошибкой.

Им необходимо было какое-то безопасное место. Защищенное. Неприступное.

Особенно если его брат продолжит свое «сунул-вынул» дерьмо, а ЭнсЛэй не прекратит ненароком «дипломатично» заглядывать в гости.

АйЭм снова начал расхаживать. Не возможно было не заметить, что брату становится хуже. Сексуальная дрянь тянулась годами… и очень долго АйЭм списывал ее на здоровое мужское стремление к спариванию.

На то, чем сам он, по собственному мнению, был обделен.

Но опять же, его брат трахает столько женщин, что с головой хватило бы на двоих.

Однако, за последние месяцы, стало ясно, что у Треза вырабатывается пагубная привычка… и это еще до той ночи, с которой начал заглядывать жрец. Кажется, теперь с ЭнсЛэем это дерьмо доходит до критической точки? Из-за интриг с’Хисби, брат окажется под еще большим давлением и это сподвигнет его к еще большему импульсивному поведению.

Черт. АйЭм чувствовал себя так, словно стоит перед пересечением железнодорожных путей и производит тригонометрические расчеты, пытаясь соотнести скорость выдаваемую двигателем локомотива со скоростью приближающейся машины… и предвидя множество жертв, которое произойдет в итоге. Так же эта метафора подходила, когда дело касалось той беспомощности, которую он испытывал из-за не состоятельности установить тормоза ни на одну из сил: он не был ни за рулем ни в кресле машиниста. Все что ему оставалось — это откинуться на спинку и наблюдать.

Или скорее кричать на обочине.

Куда же, черт возьми, им податься…

Нахмурившись, он поднял к верху взгляд и, в конечном счете, уставился в потолок.

Спустя миг, АйЭм достал сотовый и сделал звонок.

Разъединившись, он спустился в комнату брата. Рывком открыл дверь и сказал в плотную, черную тишину:

— Я отлучусь на секунду. Скоро вернусь.

Стон Треза мог значить что угодно от «круто» до «о, Боже, не так громко» или до «оттянись там как следует, а я пока тут зависну и мальца поблюю».

АйЭм шел стремительным шагом. Из квартиры. К лифту.

Внутри кабины он нажал кнопку с надписью «П», означающую «пентхаус».

Когда двери разъехались, перед ним встало два выбора: одна дорога привела бы его в логово Брата Вишеса. Вторая — к его старому другу.

Размашистыми шагами направившись в выбранном направлении, он позвонил в звонок Ривенджа.

Когда симпат открыл дверь, Рив казался все таким же, что и всегда: с ирокезом, пурпурными глазами, в норке. Опасным. И чуть грозным.

— Эй, приятель, как дела, — справился мужчина, когда они обнялись и хлопнули друг друга по плечу. — Входи.

Когда АйЭм впервые за год или около того ступил в личные покои Преподобного, он обнаружил, что ничего не изменилось, и по какой-то причине почувствовал облегчение.

Ривендж подошел к кожаному дивану и присел, выставив перед собой трость и скрестив ноги в коленях.

— Что тебя привело?

Пока АйЭм пытался подобрать слова, Рив слегка выругался.

— Приятель, я знаю, что это не простой звонок из вежливости… но не ожидал что в твоих эмоциях будет такой кавардак.

«Ах, да, от симпата же хрен чего скроешь».

Тем не менее, было трудно говорить обо всем этом.

— Не знаю, в курсе ли ты о том, что творится с Трезом?

Рив нахмурился, его темные брови сошлись вместе, насыщенно-фиолетовые глаза сузились.

— Я думал, что дела в «Железной Маске» процветают. Ребята, у вас неприятности? У меня полно денег, если нужно…

— В бизнесе все путем. Бабла гребем больше, чем можем потратить. Беда в том, что творится с братом вне работы.

— Это ведь не наркотики, так ведь, — мрачно сказал Рив.

— Женщины.

Рив рассмеялся и отмахнулся от этого рукой.

— О, если все только в этом…

— Он полностью не контролируем… и одна из них магическим образом нарисовалась этой ночью у него в постели. Возвращаемся домой а она там.

Рив снова нахмурился.

— В вашей квартире? Как, черт возьми, она туда попала?

— Слабое звено в виде секьюрити. — АйЭм мерил шагами современную комнату, смутно подмечая, что вид был, по сути, лучше, чем с его этажа. — Трез годами трахал все, что движется, но с недавних пор стал особенно безрассудным… не стирает воспоминания, ебет их более одного раз, не волнуясь о последствиях.

— Так какого хрена с ним не так?

АйЭм повернулся и оказался лицом к лицу с полукровкой, который был ему практически членом семьи и ближе всех тех, кто не являлся его плотью и кровью. По сути дела, он доверял парню больше, чем девяносто девяти процентам своей родни.

— Трез соединен.

Долгое молчание.

— Что?

АйЭм кивнул.

— Он соединен.

Рив поднялся с дивана.