Однако, он предлагал себя ей.

Доказывая самым очевидным из возможных способов, что не намеревается ей вредить.

Рука Лэйлы переместилась к ряду кнопок на боковой панели рядом с ней и замерла там. Однако, она не была спокойной — с трудом дышала, как после пробежки, сердце колотилось, пот выступил каплями на верхней губе…

Она отперла двери.

Дева-Летописеца, помоги ей… но она отперла двери.

Когда внутри машины гулко раздался щелчок, Кор на краткий миг закрыл глаза, выражение его лица расслабилось, словно ему преподнесли неожиданный подарок. Затем обошел машину…

Когда он открыл заднюю дверь, внутрь устремился холодный порыв воздуха, а затем его огромное тело согнулось на сиденье позади женщины. Дверь надежно захлопнулась, и они повернулись друг к другу.

Внутри машины горел свет, и у нее появилась возможность как следует его рассмотреть. Мужчина тоже тяжело дышал, его широкая грудь вздымалась и опускалась, рот был приоткрыт. Он выглядел грубым, тонкую вуаль цивилизованности откинули с его черт… или, более уместно будет сказать, что, вероятно, ее там никогда и не было. Однако, хотя остальные и назвали бы его уродливым из-за изъяна, для нее… он был прекрасен.

В этом и состоял грех.

— Вы настоящий, — сказала она себе.

— Да. — Его голос оказался низким и звучным, прозвучавший лаской для ее ушей. Но затем он надломился словно от боли. — А у вас малыш.

— Да.

Он снова закрыл глаза, но теперь мужчина выглядел так, будто ему нанесли сокрушительный удар.

— Я вас видел.

— Когда?

— В клинике, много ночей назад. Я думал, они вас избили.

— Братство? С чего…

— Из-за меня. — Он открыл глаза, и в них стояла такая боль, что ей захотелось его как-то утешить. — Я бы никогда не поставил вас в такое положение. Вы не имеете ничего общего с войной, и моему заместителю никогда, ни за что на свете не стоило вас в нее вовлекать. —

Его голос становился все ниже и ниже. — Вы невинная. Даже я, у которого совсем нет чести, сразу же это понял.

«Если у него совсем не было чести, зачем он тогда только что разоружился», подумала она.

— Вы соединены? — хрипло спросил он.

— Нет.

Внезапно его верхняя губа оттянулась от огромных клыков.

— Если вас изнасиловали…

— Нет, нет, нет… я сделала это ради себя. Ради мужчины. — Ее рука переместилась на живот. — Я хотела малыша. Пришла моя жажда, и я могла думать только о том, насколько мне хочется стать мамэндля кого-то, кто будет принадлежать лично мне.

Эти зауженные глаза снова закрылись, и мужчина поднял к лицу мозолистую ладонь. Пряча свой не отвечающий нормам рот, он произнес:

— Как бы мне хотелось…

— Чего?

— …чтобы я был достоин дать вам то, чего вы желали.

Лэйла вновь почувствовала греховную потребность протянуть руку и прикоснуться к мужчине, как-то его успокоить. Реакция воина оказалась настолько необузданной и открытой, а мука столь схожей с ее собственной, что каждый раз ощущала, думая о нем.

— Скажете, что они хорошо с вами обращаются, невзирая на то, что вы мне тогда помогли?

— Да, — прошептала она. — В самом деле, очень хорошо.

Он уронил руки и позволил голове откинуться назад, словно от облегчения.

— Это… хорошо. И вы должны простить меня за приход сюда. Я ощутил вас и обнаружил, что не способен себе отказать.

Будто его влекло к ней. Будто он… хотел ее.

«О, дражайшая Дева-Летописеца», произнесла она про себя, когда ее тело согрелось изнутри.

Казалось, его взгляд впился в дерево по ту сторону поля.

— Вы думаете о той ночи? — спросил он тихим голосом.

Лейла посмотрела вниз, на свои руки.

— Да.

— И это причиняет вам боль, не так ли?

— Да.

— Как и мне. Вы всегда в моих мыслях, но, осмелюсь предположить, по другой причине.

Когда сердце по-новой заколотилось у Лэйлы в ушах, она сделала глубокий вдох.

— Не уверена… что моя причина столь отличима от вашей.

Она услышала, как он резко повернул голову.

— Что вы сказали, — выдохнул он.

— Уверена… вы вполне хорошо все расслышали.

Между ними мгновенно возникло огромное напряжение, пространство, которое они занимали, уменьшилось, приближая их, однако никто не двигался.

— И надо же было оказаться вам их врагом, — подумала она вслух.

Надолго повисла тишина.

— Теперь уже слишком поздно. Были предприняты действия, которых нельзя отменить ни словами, ни клятвами.

— Жаль, что это так.

— В эту ночь, в этот миг… мне тоже жаль.

Теперь она сама быстро повернула голову.

— Возможно, есть выход…

Он поднял руку и заставил женщину замолчать кончиком пальца, так нежно едва коснувшегося ее губ.

Когда глаза мужчины сосредоточились на ее губах, у него вырвалось едва слышное рычание… но он не позволил ему продолжаться долго, прекратив звук, словно не хотел ее обременять, или, может быть, испугать.

— Вы в моих мыслях, — пробормотал он. — Не проходит и дня, чтобы я не думал о вас. Ваш запах, ваш голос, ваши глаза… этот рот.

Он развернул ладонь и прошелся по ее нижней губе мозолистым большим пальцем.

Опустив веки, Лэйла потянулась к прикосновению, зная, что это все, что она получит от этого мужчины. Они оказались на противоположных сторонах в войне, и хотя женщина не знала никаких деталей, дома она слышала достаточно, чтобы знать, что он прав.

Он не мог отменить содеянного.

А это означало, что мужчина приговорен.

— Поверить не могу, что вы позволяете мне прикасаться к себе. — Его голос стал хриплым. — Я каждую ночь буду вспоминать это.

Глаза защипало от слез. Дражайшая Дева-Летописеца, всю свою жизнь, она ждала минуты подобно этой…

— Не плачьте. — Его большой палец прошелся по ее щеке. — Не плачьте, прекрасная достойная женщина.

Если бы кто сказал ей, что некто столь грубый, как он, способен на такое сочувствие, она бы им не поверила. Но он был. С ней, он был способен на сострадание.

— Я пойду, — сказал он внезапно.

Ее первым побуждением было молить его об осторожности… но это означало бы, что она желает добра тому, кто задумал свергнуть Рофа с престола.

— Прекрасная Избранная, знайте. Если я когда-нибудь вам понадоблюсь, я приду.

Он что-то вынул из кармана… телефон. Повернув его к ней, он подсветил экран прикосновением к кнопке.

— Вы можете прочесть этот номер?

Лэйла сильно моргнула и заставила свои глаза сфокусироваться.

— Да. Могу.

— Это мой. Теперь вы знаете, как меня разыскать. И если ваша совесть потребует от вас предоставить эту информацию Братству, я пойму.

Она поняла, что он не умеет читать числа… и не из-за недостатка остроты зрения.

«Что же за жизнь он вел», с грустью подумалось ей.

— Всего наилучшего, моя прекрасная Избранная, — сказал он, пристально посмотрев на нее глазами не любовника, а хеллрена.

А затем он ушел, не сказав больше ни слова, покинул ее машину, поднял свое оружие и вооружился…

…перед тем, как дематериализоваться в ночь.

Лэйла закрыла лицо руками, ее плечи начали сотрясаться, голова поникла, эмоции хлынули через край.

Пойманная между разумом и душой, она разрывалась на части и в тоже время оставалась целой.

— Войдите, — отозвался Блэй, оторвавшись от «Сговора остолопов» ⁸⁸… и удивился, увидев вошедшую в комнату, Бет.

Бросив лишь взгляд на лицо королевы, Блэй тут же принял сидячее положение на кушетке и отложил книгу.

— Привет, что случилось?

— Ты Лэйлу не видел?

— Нет, но, вернувшись от родителей, я все время провел здесь. — Он глянул на часы. Уже за полночь. — Ее нет в комнате?

Бет покачала головой. Ее темные волосы засияли, скользнув по плечам.

— Мы собирались вместе провести время, но я не могу ее нигде найти. Ее нет ни в клинике, ни на кухне… а еще я искала Куина в тренировочном центре. Его тоже нет.