— Теперь он вернулся домой. — Парящим движением, отрицающим вообще какое-либо наличие ног, Омега устремился вперед. — И я очень этому рад.

Коннорс приказал своим ногам оставаться на месте. Бежать было некуда, никакого пути отступления. Он просто должен пройти через то, что сейчас должно было произойти.

По крайней мере, он к этому готов.

— Я нашел для тебя парочку новых рекрутов.

Омега остановился:

— В самом деле?

— Так сказать дань. — Или больше похоже на определенную завершающую точку всего этого дерьма: он должен был их возглавить, и он тщательно спланировал провести два этих события одновременно. Омеге, в конце концов, даже со своими игрушками, нравилось свое Общество, целью которого было устранение как можно больше вампиров.

— Ты просишь меня не завершать до конца дело, — прошептал Омега, приблизившись к Коннорсу. — Я верю, что мы отлично проведем время… мистер Си.

За все время своего существования, Избранная Лэйла ни разу не испытывала ни малейшего физического дискомфорта. Родясь в Святилище Девы-Летописецы и проходя обучение в его изысканной, сверхъестественно-умиротворенной обстановке, она не знала голода, болезней, всепоглощающей боли. Жара или озноба, ушибов, мигрени, или спазмов. Ее тело — как и все вещи, окружающие матерь расы в том священном месте — всегда было преисполнено покоя, великолепным образчиком, функционирующим на самом высшем уровне…

— О, Боже. — Лэйла сглотнула и, пулей вылетев из постели, поспешила в ванную комнату.

Босые ноги заскользили по гладкому мрамору, когда Избраннаябросилась на колени, откинула крышку унитаза и склонилась над ободком сантехники.

— Ну же… молю, — выдавила она, тужась так, что сжались даже пальцы на ногах, когда подкатила тошнота из нутра ее испытывающего мучения чрева. — Ради Девы-Летописецы.

Если бы она только могла самостоятельно избавиться от содержимого своего желудка, безусловно, ее пытки бы в разы уменьшились.

Сложив вместе указательный и средний пальцы, Лэйла так сильно протолкнула их в свою глотку, что едва не задохнулась. Но это не принесло никаких результатов. Ее диафрагма продолжала сокращаться, пытаясь избавиться от жирного несвежего мяса в желудке — не то, чтобы она действительно это ела или что-либо другое, за… сколько? Последние несколько дней.

Может, в этом как раз и заключалась проблема.

Обхватив руками бедра, она склонила голову к жесткому, холодному ободку унитаза и попыталась неглубоко дышать, потому что ощущение скользящего вверх-вниз по горлу воздуха, еще ужаснее побуждало бесполезные позывы опорожнить желудок.

Несколько дней назад, когда ее настигла Жажда, захватив над телом контроль, стремление к спариванию оказалось достаточно велико, чтобы стереть все мысли и любые эмоции. Как бы то ни было, это превосходство быстро прошло, так же как и от непрерывного соития боль, и кожа с костями возобновили в мозгу игру на второстепенных ролях.

Баланс был нарушен еще раз.

Сдаваясь, она осторожно переместилась, прислонившись лопатками к благословенно-холодным мраморным стенам.

Учитывая, как паршиво она себя чувствовала, ее единственным выводом было — что она теряет ребенка. В Святилищеона ни разу не видела кого-то проходящего через подобное — было ли это недомогание в порядке вещей здесь, на Земле?

Закрыв глаза, ей просто хотелось поговорить с кем-нибудь обо всем этом. Но мало кто знал о ее состоянии… и на данный момент ее это устраивало. Большинство обитателей особняка находились в полном неведении о том, что она прошла период Жажды и была обслужена. Когда он начался у Осени, Братство разбежалось кто куда не желая рисковать попасть под воздействие гормонов… по уважительной причине, как убедилась на собственном опыте, Лэйла. Ко времени возвращения народа в свои комнаты в особняке? Период жажды Лэйлы прошел, а любые остаточные гормональные потоки в воздухе были списаны на угасание периода Осени.

Однако, если ее беременность не прервется, уединение в этих комнатах не продлиться вечно. Во-первых, другие уловят изменения в ее положении, особенно чрезвычайно чувствительные к таким вещам мужчины.

А во-вторых, через какое-то время, это все равно станет заметно.

Если она так плохо будет это переносить, то как вообще сможет выжить младенец?

Когда в нижней части живота осело смутное чувство стянутости, как будто ее таз сжимают невидимые тиски, Лэйла попыталась переключиться на что-то другое, помимо физических ощущений.

Ей явились глаза цвета ночного неба.

Проницательные глаза, что смотрели на нее с окровавленного, искаженного… и даже в своем уродстве красивого лица.

«Так. Еще не лучше».

В сознании возник образ Кора — лидера Банды Ублюдков. Предателя короля, разыскиваемого мужчины, являвшегося врагом Братства и всех законопослушных вампиров мира. Свирепого воина, рожденного благородной матерью, которая отреклась от него из-за дефекта, и отцом, происхождение которого было неизвестно. Кор кочевал из одного приюта в другой, пока не попал в тренировочный лагерь Бладлеттера в Старом Свете. Обучаясь там, он стал одним из самых впечатляющих безжалостных бойцов, затем, достигнув зрелости, как один из мастеров смерти он кочевал по миру с группой элитных солдат, первоначально подчиняющихся Бладлеттеру, а впоследствии, Кору — и никому кроме него.

На этом информация, что хранилась в библиотеке Святилища, заканчивалась, потому что ни одна Избранная ее более не пополняла. Однако остальное Лэйла могла добавить уже от себя. Братство знало, что совершенная по осени попытка покушения на жизнь Рофа, была организована Кором, и Лэйла слышала, что с ним сотрудничали недовольные королем члены глимеры.

Кор. Вероломный, ожесточенный мужчина, не имеющий ни совести, ни верности, ни принципов, который служит только себе.

Но находясь рядом с ним и смотря ему в глаза, когда неосознанно кормила нового врага Братства… впервые в жизни она чувствовала себя полноценной женщиной.

Потому что он смотрел на нее не с агрессией, а…

— Прекрати, — сказала она вслух. — Сейчас же остановись.

Как будто она была ребенком, забравшимся в чулан или что-то подобное.

Лэйла заставила себя подняться на ноги. Плотнее закутавшись в одеяние, она решила покинуть свою комнату и отправиться на кухню. Ей просто требовалась смена обстановки и, конечно же, еда… если только желудок позволит ей что-нибудь проглотить.

Выходя из комнаты, Лэйла не глянула в зеркало, чтобы проверить состояние прически и лица. Она не заботилась о том, как спадает ее одеяние. Даже не стала тратить время на беспокойство о том, надела ли она сандалии из одной пары.

В прошлом она слишком много времени тратила на детали своей внешности.

Она могла бы найти себе лучшее применение обучаясь служению или профессии. Но это противоречило допустимой деятельности Избранных.

Выйдя в коридор, Лэйла сделала глубокий вдох, уравновесила тело и двинулась в направлении кабинета короля…

Впереди, в коридор со статуями резко выскочил Блэйлок, сын Рока. Его брови были напряженно насуплены, все тело от плеч до подошв огромных ботинок — облачено в кожу. Шагая вперед, он один за одним проверял свое снаряжение, извлекая из кобуры, внимательно осматривая и убирая обратно.

Лэйла встала как вкопанная.

И когда, наконец, мужчина заметил ее, он так же остановился, чуть округлив глаза.

Темно-рыжие волосы, и прекрасные, как синие сапфиры, глаза, абсолютно чистокровный аристократ, сражался вместе с Братством, но совсем не был грубым. Не зависимо от того, что он проводил ночи на поле боя, воин оставался воспитанным, умным и превосходно образованным джентльменом с чуткой манерой держаться.

Поэтому не удивительно, что даже в спешке, он приостановился и чуть поклонился в официальном приветствии, перед тем, как снова побежать к парадной лестнице.