С перекошенным лицом я отпрянул.
— Вы осмелитесь сдать сенешалю Принца воров?
— Ну не то чтобы, — тихо запротестовал тот, кто начал разговор. — Лично мы никого сдавать не собираемся. Просто сообщаем, что эта дорога для вас закрыта. Вот и все.
Сквозь открытую дверь долетал шум приближающихся шагов, топот становился все громче и громче.
— Эй, парни, дайте мне пройти. Я, как-никак, Принц Маспалио!
— Нам жаль.
Никогда не забуду эту троицу. Я развернулся на пятках с намерением вернуться на террасу, оборудованную на крыше. Миновав дверь, я оказался лицом к лицу сразу с тремя солдатами. Двое из них подняли арбалеты, а третий, обнажив шпагу, потребовал, чтобы я сложил оружие, не оказывая сопротивления. Тем не менее я попытался добраться до лестницы, ведущей вниз, на улицу: проскочил мимо двух стражников, но слишком поздно заметил занесенный эфес шпаги, который с размаху врезался мне в лоб.
Вспышка боли. Вязкая пелена. Я потерял сознание.
Карцер был крошечным. Каждая стена не длиннее пяти локтей. Сырая клетушка без окон, выложенная старыми мшистыми камнями. Я валялся на соломенном тюфяке, выряженный в рубаху из грубой шерсти. Очнулся я в обществе великана, который уже стал моим добрым приятелем. Вооружившись барабаном, великан бушевал в и без того раскалывающемся черепе. Там, куда врезался эфес шпаги, запеклась корка крови. Но рана была нетяжелой. А вот моя нога, так та разболелась не на шутку.
Охранники оказались людьми приличными и не стали снимать повязку. Я размотал бинт, и обнаружил, что рана затянулась; боль доставляли сероватые пятна, опоясывающие лодыжку — следы от ядовитых шипов. Пертюис предупредил меня: эти пятна сами по себе не страшны и обычно исчезают через четыре или пять дней после ранения.
Я снова тщательно забинтовал ногу, и так как спать у меня решительно не было никакого желания, начал анализировать сложившуюся ситуацию. По всей очевидности, меня доставили в тюрьму Дворца Стали. Я еще раз припомнил, какое количество солдат задействовал в операции сенешаль. Чего ради он решился нарушить неофициальное соглашение с процветающими гильдиями Проходных дворов? На протяжении десятилетий милиция даже не совалась в этот квартал: в обмен на невмешательство в ее дела воровская братия платила городу немалую дань со своих доходов. Конечно, таким образом власти обманывали мирных граждан Абима, но этот обман позволял поддерживать хрупкий мир в городе, мир без лишнего насилия.
Ощущая смутную тревогу, я задался вопросом: уж не надавила ли Бездна на Стальных судей? Если это так, то мне следует готовиться к самому худшему.
В самом мрачном расположении духа я заставил себя проделать серию физических упражнений, лишь бы занять голову. Прошло несколько часов, когда в двери распахнулось крошечное окошко и до меня донесся приказ:
— Маспалио, встать!
— Я хочу есть.
— Потом поешь. А сейчас встань лицом к стене.
— Сначала я хочу поесть.
Дверь с грохотом отворилась. В проеме возникла фигура огра, щеголявшего черной с золотом формой элитной гвардии Дворца Стали. Солдат гаденько улыбнулся, одним махом пересек камеру, схватил меня за шиворот и встряхнул.
— Не желаешь разрушать стереотипы, да? Недаром про фэйри говорят: «Сам маленький, но глотка здоровенная»?
К поясу стражника была приторочена массивная шпага, в левой руке он держал короткую палку, окованную железом. Огр толкнул меня к стене и с размаху стукнул по почкам. Чтобы не взвыть от боли, я до крови закусил губу, а затем сполз на пол.
— Вот видишь, я предпочитаю, чтобы между нами установилось полное взаимопонимание, — выдохнул мой мучитель. — Я разрешаю тебе быть маленьким, но советую забыть о «здоровенной глотке». Не здесь, не со мной. Понял?
Молчание. Стражник обрушил палку на мое бедро.
— Понял?
— Думаю, да, — слабым голосом пробормотал я.
— Тем лучше. А теперь пойдем. Тебя хочет видеть сенешаль.
Тот, кого прозвали Душой Стали, принял меня в своем кабинете — большой комнате, обшитой светлыми древесными панелями. В центре комнаты возвышался металлический стол, намертво крепившийся к полу.
В камине из белого мрамора трещал огонь. Сенешаль Мадокьель стоял ко мне спиной, протянув руки к пламени. Он носил черный костюм, перетянутый в талии широким поясом, расшитым золотом, и высокие сапоги из темной кожи. Его светлые прямые волосы тонкими прядями ниспадали на плечи.
— Оставьте нас, — приказал он, не поворачиваясь.
Хорошо поставленный бесцветный голос. До безобразия ровный.
— Подойди, погрейся у огня, Принц. Во дворце, как всегда, холодно.
Я пристроился рядом с ним. Он чуть повернул голову. Я увидел знакомое восковое лицо с ястребиным профилем, тонкий нос и стальные шарики глаз, в которых отражались сполохи пламени.
— Ты удалился от дел четыре или пять лет назад?
— Шесть.
— Даже так…
— Если уж беседовать о скоротечности времени, то я бы предпочел это делать у себя дома, за стаканчиком доброго вина. Так почему я здесь оказался?
— Это ты мне должен сказать. Признаюсь, я никогда не думал, что ты способен на убийство.
— Я не убивал Адифуаза. Вокруг меня плетется заговор.
— А что скажешь о других преступлениях?
— О каких еще преступлениях?
— Например, об убийстве девицы Жехины. Ты ее знаешь?
— Да, она моя хорошая знакомая, я бы сказал, подруга. Она делала пряжки для моих нарядов.
— Как давно ты ее видел?
— Если ее убили, то…
— Это ты ее убил, Принц. На сей раз у меня имеется несколько надежных свидетелей.
— Не могу не выразить своего удивления. Мы потеряли друг друга из вида два или три года назад…
— И вот четыре дня назад, в самый разгар дня соседи несчастной видели, как ты вошел к ней в дом, а затем через некоторое время вышел из него. Черные феи, прибывшие на место преступления, уверяют, что смерть Жехины совпала по времени с твоим визитом.
Я напряг мозги. В тот день я вел жесточайшее сражение в «Мельнице», где прятался Анделмио. Увы, ни один из постояльцев гостиницы не сможет свидетельствовать в мою пользу. Впрочем, стоит умолчать об этом маленьком инциденте. Сенешаль счел мое молчание признанием вины и продолжил:
— Что касается Адифуаза, выдающегося представителя Дворца Толстяков, тут я даже не настаиваю. Я весьма сожалею об инициативе, проявленной придворными, которые сами вздумали вершить справедливость, хотя обнаруженные улики почти неопровержимы. Короче. Больше всего меня интригует убийство твоего брата. Зачем было его убивать?
Я не сумел скрыть своих чувств. И пусть в последние годы брат стал для меня совсем чужим, он оставался членом моей семьи. Мы частенько ссорились, и на то имелась серьезная причина: братишка регулярно приходил клянчить деньги, чтобы расплатиться с кредиторами. Карточные долги, от них его детское личико покрылось преждевременными морщинами, а огромные голубые глаза вылиняли.
Мадокьель сообщил, что убийство произошло в ту самую ночь, когда я наведался в башню «Бутона».
— На этот раз у меня есть свидетель, — поспешно выпалил я. — Посол.
— Интересно. Какого квадранта?
— Жанренийского.
— Мне думается, что ты пытаешь сбить следствие со следа, но, разумеется, я проверю твои слова.
Сенешаль сел за стол и пригладил волосы ладонью.
— Я ошибался в тебе, Принц. Твоя гильдия всегда соблюдала установленные правила игры, и я рассчитывал, что, уйдя на пенсию, ты довольствуешься тем, что канешь в безвестность. Я никак не могу понять, зачем ты совершил все эти убийства. Я не знаю, что управляло тобой, не знаю твоих мотивов, но полагаю, что обойдусь без этого знания. Ты преступил черту. Преступления, совершенные в наших дворцах, всегда наказываются. В особенности, когда речь о моем собственном дворце. Герцогиня де Бодиа числилась среди наших почетных гостей, самых уважаемых гостей. И ты убил и ее.
— Это не я, — устало вздохнул я. — Я никого не убивал. Ни Жехину… Ни Адифуаза, ни даже брата.
