Последние лучи заходящего солнца коснулись поцелуем высоких шпилей Квартала Тысячи Башен, и я вышел из дома, прихватив с собой Тень. Дни болезни вновь сблизили нас с рапирой. Плечо по-прежнему давало о себе знать, но я твердо решил добраться до «Искры».

Натянуто улыбнувшись, Дром впустил меня в таверну. Главный зал заведения обрел былую роскошь, ничто не напоминало о недавнем погроме, о той драме, в которой я выжил лишь чудом. В «Искре», как ни в чем не бывало, толклись многочисленные затменники. Арбассен, слонявшийся по залу, тут же провел меня к Эхидиазе.

Она ждала меня в комнате, в которой мы некогда впервые встретились.

— Садись. — Голос Эхидиазы был донельзя серьезен.

Красавица облачилась в ярко-фиолетовое шелковое платье, длинные рукава которого скрывали руки. Танцоры, как обычно, качались в густых кудрях.

— Скажу прямо. Никто не должен знать о тех трагических событиях, что недавно потрясли мое заведение. Ты вел себя скромно, я ценю это и надеюсь, что ты и дальше не станешь болтать.

Она подняла на меня огромные голубые глаза. Я подумал об Амертине, но моя феечка никому не рассказала бы о случившемся даже под пытками.

— Аракнир нас покинул, — продолжила Эхидиаза. — Он уехал вместе с братом. Мы не могли допустить, чтобы орган существовал и дальше, хотя это настоящее произведение искусства. Что касается тебя, я хочу, чтобы ты исчез. Чтобы о тебе забыли. Ты не способен мериться силами с полуночниками. Если они вернуться, их встречу я одна, но на сей раз я буду во всеоружии. Они дорого заплатят за моего погибшего Танцора.

Ее губы горько искривились, а затем молодая женщина продолжила:

— Все только и делают, что говорят о Лерсшвене. Магическая криптограмма выдвинула против него серьезные обвинения. Фэйри подозревают в том, что он ввел своих людей в окружение баронов нашей страны. И даже если он действует от имени меньшинства затменников, мы все равно обязаны его защищать. Во всяком случае, в рамках разумного.

Эхидиаза опустила глаза, как будто бы последние фразы принадлежали не ей, словно она исполняла приказ Криптограммы.

— Арбассен поведал мне твою историю. — Ее голос утратил уверенность, стал слабым. — Тебе необходимо спрятаться, ты больше не должен появляться в таверне. Никогда. Все слишком серьезно. Королевство на грани развала. Распри в недрах Криптограммы на руку нашим соседям, которых снедает алчность. Отныне мы не сомневаемся, что Жанрения готовится к войне. Поступки Лерсшвена посеяли ростки сомнения во многих академиях. Что касается Верховного барона, то он пытается сплотить вокруг себя рыцарство. Но если война все же начнется, боюсь, от этого королевства не останется и следа… Ты сыграл существенную роль в интригах Лерсшвена, и поэтому тебя больше не должны здесь видеть. Тебя вообще не должны видеть. Исчезни, Агон. Запрись в каком-нибудь тайном убежище и учись магии, повышай свое мастерство, но при этом оставайся невидимым. Если Оршаль узнает, кто ты такой на самом деле, он будет носом землю рыть, лишь бы тебя найти. Тебе не по плечу та роль, что ты исполнил в Школе Ловцов Света. Ты не великий маг, полуночники сломят тебя в считанные секунды, уж это они умеют…

Перспектива покинуть «Искру» заставила меня покрыться ледяным потом. Здесь я обрел тихую гавань, это место стало мне дорого. Присутствие Эхидиазы превращало долгие ночи в праздник. Я привык к нашим коротким беседам, в которых мне порой чудился едва уловимый намек на чувство, желание. Конечно, мы никогда бы не признались в этом друг другу. Да, мы держались на расстоянии, но вот сейчас мне показалось, что Эхидиаза разделяет мою печаль, что на одно мгновение ее глаза затуманились слезами, что она тоже жалеет о тех ночах, которые мы никогда не проведем вместе. Я поспешил обратиться к Тени, чтобы она развеяла морок, изгнала красавицу из моих мыслей. Рапира с радостью повиновалась и тут же наводнила мое сознание идиллическими и наивными картинами, в которых мы с Эхидиазой представали стареющей супружеской четой, окруженной детьми со злыми глазами.

Эхидиаза махнула рукой, показывая, что «аудиенция» закончена. Я хотел что-то сказать, попросить не гнать меня вот так, толком не попрощавшись… В последнюю секунду меня удержал Арбассен, который сдавил мою руку. Я молча последовал за цензором.

— Это бы ни к чему не привело, — сказал Арбассен, когда мы спустились к подножию лестницы. — Будь осторожен. Эхидиаза не шутила. Полуночники пойдут на все, чтобы найти тебя. Прощай, мой друг.

Я пожал протянутую руку и поспешил уйти. В коридоре, ведущем на улицу, я мимоходом кивнул Дрому, который, однако, перегородил мне проход своей лапищей.

— Аракнир ушел. Это твоя вина. Ты предал его.

«Определенно», — подумал я, улыбнулся огру, отодвинул его руку и переступил через порог. Дверь с сухим щелчком закрылась за моей спиной. На улице снова шел снег: крупные белые хлопья вознамерились укутать саваном этот проклятый город, с которым я никак не мог расстаться.

Впервые после отъезда из Школы Ловцов Света я развязал ремешок, стягивающий волосы, и позволил длинным белым прядям рассыпаться по плечам. Я больше не испытывал отвращения к сумеречной школе. События последних дней, сражение в «Искре» научили меня смирению. В Школе Ловцов Света я, почти не раздумывая, подчинился воле мэтров, участвующих в заговоре, надеясь, что за свои «подвиги» получу чудесный приз — магию. О, я наивно полагал, что освою высокое искусство всего за несколько уроков. В реальности все обстояло иначе: я лишь прикоснулся к тайнам Аккордов и истинной магии. В настоящее время мне необходимо запастись терпением и превратить свой чердак в учебный класс. Меня вынудили скрываться. Прекрасно! Значит, надо использовать незапланированное отшельничество для оттачивания мастерства аккордника, для занятий с Танцором. Тень, слушавшая мои мысли, пришла в восторг:

— Ну наконец-то ты стал прежним… А я уже и не надеялась, что ты вспомнишь о гордости. Эхидиаза превратила тебя в тряпку. Теперь ты свободен. Я счастлива, если бы ты знал, как я счастлива…

Я послал своей подруге мысленную улыбку и с легким сердцем устремился к улице Терпкой.

В некотором отдалении от Агона возникла чья-то фигура. Приплясывающий от нетерпения мужчина оставлял глубокие следы на снежном ковре, устилавшем улицу. Психолунник смотрел на предателя, чья наглая беспечность обжигала душу мстителя. Уже скоро Агон де Рошронд поплатится за свое преступление.

Нищий, устроившийся в подворотне, заорал от ужаса, разглядев лицо Элиоса. Агон обернулся. Но он увидел лишь проулок, заметенный снегом, да нищего, прикрывающего рот дрожащими руками. Психолунник растворился в хохочущей метели…

Лерсшвен ненавидел посещать убежище черных фей. Мерзкие создания внушали фэйри отвращение. Но он нуждался в них, нуждался в их таланте повитух. Затменник погладил пальцем невидимого Танцора, растянувшегося на его плече. Верный друг, незаменимый союзник, именно он позволил Лерсшвену стать одним из самых могущественнейших магов королевства. Только сейчас фэйри не желал думать о королевстве, по крайней мере не в данную минуту. События развивались так стремительно, что искушенный интриган нуждался в передышке. Ему требовалось все взвесить, взглянуть на происходящее со стороны.

Как же нелегко было убедить черных фей помочь ему. А теперь их надо постоянно успокаивать, и Лерсшвен раз за разом с удвоенной энергией повторял свои доводы.

Не в силах сдержать раздражение, фэйри поглубже запихнул руки в карманы. Он попытался забыть о причинах, заставивших его выйти этим ранним утром на улицу, и принялся разглядывать прохожих. Их нелепые, неуклюжие фигуры в тяжелых зимних одеждах забавляли мага. Танцор окружил тело хозяина защитным коконом, сохраняющим тепло, но все же Лерсшвен набросил на плечи плащ, дабы не привлекать лишнего внимания. Зимняя стужа была бессильна перед магией Танцора.