Не скрою Закружили осенние краски, Пожелтела зелёная прядь, И с дождём вспоминаются сказки. Их послушать со мною присядь. Посмотри на листву золотую И послушай – вокруг тишина. Я судьбу не желаю другую, Кроме той, что с тобою дана. Кружит время с осенней листвою. Облака над землёй как вуаль. Ты – желанная. Это не скрою. Для тебя ничего мне не жаль. Рассвет Вновь с рассветом под свирели Стадо выйдет на луга, Разлетятся птичьи трели, Лес наполнят, берега. Шмель на ветке встрепенётся Ото сна, блаженных грёз. Вешний луч реки коснётся, Засверкает средь берёз. Алекс Надир Волчица К границе облаков, по кромке неба, За милю обходя шальные звёзды, Где снова, грани смывши, быль и небыль Бросают на лицо смешные блёстки. И тут же, повинуясь странной власти, Ты слушаешь украдкой и подолгу, Как вдалеке, в последней вспышке страсти, Волчица с грустью подвывает волку. Им вторит лес – своим тягучим скрипом, Ворчаньем и брюзжаньем старых сосен. Дни прошлые летят, как птицы, мимо И жалят – как встревоженные осы… И хочется вдруг знать, что жизнь – иная, Мой путь – домой, и он уже не снится, И так же, взора с неба не спуская, Меня ждёт тоже верная волчица. Per Apollinem medicum et Aesculapium…[3] Кому-то век, кому-то миг, кому-то жизнь… Он не виновен в том, что дрогнула рука. Снимите грех с давно измученной души, Не надо видеть в нем заклятого врага. «В расчёт не принял, проглядел!» – а что он мог?! А если с ночи?.. Если с ночи и устал? Его учили: «бедность – это не порок!», А дома вновь на этой почве зрел скандал. Какая клятва?! Умоляю: вы о чём? Остатки доброй простодушной старины. Смягчите сердце! Он предстанет пред судом. Не перед тем… Перед которым все равны! Ну а сегодня – к чёрту этот реваншизм. Сияет солнце: у природы новый бал! «Кому-то век, кому-то миг, кому-то жизнь». К тому же он её не раз уже спасал… * * * Звезда сверкнула и во тьме погасла, Зеваки разошлись, ворча чуть слышно: Мол, бесполезно, глупо и опасно Сверканье этих пламенных страстишек. Свеча горела медленно и мёртво, Желтя мое лицо в квартире пыльной, И не было ни света, ни комфорта… Зато, как говорят, была стабильность. * * * Сколько колыбельных бабушка напела, Сколько позабыто сладких детских снов, И река искрилась, и метель шумела, Жаль, что не вернется к нам все это вновь; Тут дома другие, не грохочут ставни, Загазован воздух, блеск ночных огней, Огрубели чувства, заживают раны В свете одичалых мутных фонарей; Сколько колыбельных бабушка напела! Сколько разных сказок, сколько добрых слов! И река искрилась, и метель шумела, И была когда-то первая любовь… Татьяна Непорада Тайна великой улыбки Острой башней пришпиленный к Сене, После долгого дня спит Париж, В ожерелье дождливо-осеннем, Под каскадом прокуренных крыш. Супермодные в ряд магазины — Елисейские псевдо-поля — Ощетинили светом витрины, Мода мира… шелка, соболя.... В тишине отдыхает Джоконда От потока всеобщей любви, Где когда-то весьма изощрённо Сеть интриги плели короли. Ей пройтись бы летящей походкой По изысканным залам дворца! Но она – целомудренна, кротка, Тень улыбки не сходит с лица… Напряженье достигло предела: «Королева! – шепну в тишине, — Сотни лет ты сердцами владела И владеешь… Открой тайну мне!» «Поклонения ваши напрасны, А прицелы сверкающих глаз Душу ранят безжалостно часто, Да и сердце... оно – не алмаз… Убежать бы в прекрасные дали, В Елисейские скрыться поля, Там когда-то цветы бушевали, Под свободным крылом журавля. Королевские жгут полномочья: В Лувре к самой почётной стене — Пригвожденная я!!! Даже ночью Улыбаться предписано мне…» Предчувствие любви. Предтеча Луна поздней ночью в окно заглянула, К плечу прикоснувшись, встревожила сон. И звёзды-пажи из её караула Меня пригласили на зыбкий балкон. Я вышла, легка, в невесомой одежде, В плену разметавшихся сонных волос, Вся жизнь пронеслась в подсознании прежде, Чем я поняла: предложенье всерьез! Сегодня меня – да, меня! – нарочито Луна призвала на торжественный бал, Где призрачно счастье, где истина скрыта, Чуть дрогнет в руке серебристый бокал, Мне будет шептать на ушко́ небылицы Не в меру красивый и преданный кот, Холодные руки и маски на лицах Живой вереницей сомкнут небосвод. А далее – целая вечность с любимым, Как сон в облаках – тишина и покой, Но ночь коротка и уже уязвима. Я утром проснусь: ты не рядом со мной… . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Да, да, полечу! Без сомнений! Без страха! Чтоб вновь оказаться в объятьях твоих. – А если там ждёт не корона, а плаха? – Я выдержу всё! Не скорбя! За двоих! вернутьсяКлянусь Аполлоном, врачом Асклепием (начальные слова клятвы Гиппократа, лат.) |
