Тон твой резок, а смех неприличен.
Но когда ты приходишь к нему,
Он-то знает, что ты – Беатриче,
В бело-сером табачном дыму.
Отражаясь в раскрылиях окон,
Непрерывно дрожа на ветру,
Для него твой сверкающий локон —
Словно солнечный луч поутру.
Глаз поэта – звезды сердцевина.
В нём сквозь сотни неведомых призм
Ты мила и по-детски наивна
И нарочно играешь цинизм.
А когда ты, как нимфа без платья,
Без стесненья ныряешь в кровать,
Для него ты – Мадонна в объятьях,
Он не смеет тебя осквернять.
А тебе это даже и лучше —
Слишком странна такая любовь.
Что же взять-то с него? Только душу,
Не богатство, не хлеб и не кров.
Не такой ли была Беатриче?
И была ли? А может, и нет.
Только жил в поднебесье, по-птичьи,
Ослеплённый любовью поэт.
