Мария Груздева * * * Я в прошлой жизни лебедем была, А может, чайкой, аистом изящным — Лучистой белой птицей, что, крыла Раскинув, листопадом шелестящим С небесной любовалась высоты… Дремало ожиданье в сердце птичьем. Я родилась осенним утром. Ты Меня искал в моём втором обличье, Забыв про первое. Теперь не упрекай, Что на Земле я белая ворона, Что тянет в голубой небесный край До головокруженья и до стона… Не потеряй меня. Не отпусти. Я человечью нежность пригубила, Я к прошлому сожгла себе пути. Лишь у души крылатой – та же сила. * * * Сквозь осеннюю топь и слякоть, Неуютный трамвайный звон… Ты меня научил не плакать, Если беды – со всех сторон. Наземь брошенный, но хранимый Золотеющий лист в снегу — Это нежность моя, любимый. Я избыть её не могу. * * * Зима, покинув календарь, На ветках почки сотворила. Дождит январь, цветёт январь, И у любви – такая сила: Пространству, времени назло И всем законам жизни краткой — Зашелестеть строкой тепло, Сверкнув для вечности загадкой. * * * Я люблю свой возраст — тридцать восемь. Вот сейчас и начинаю жить. Золотая, трепетная осень — Чувств и мыслей солнечная нить. Отболело сердце, отгрустило, Обретая нежность и покой. И откуда вдруг такая сила — Птичью стаю приманить рукой? Радугу зажечь, над полем сонным Листопадной закружить волной… Стало сердце смелым и бездонным, Словно лунный свет в тиши ночной. Пламенеть – не поздно и не рано. Радостно: что было – то не зря! Смотрит, как с картины Левитана, Дышит зноем вечер сентября. В Чесменском соборе Вспоминается всё чаще День июньский шелестящий, Свод старинного собора, Сердца трепет, звуки хора. К небесам взмывают свечи. Лик сурового Предтечи… И венчальная икона Сокровенно и бездонно Родниковый дарит свет… Словно смерти в мире нет. * * * Ты напрасно глядишь тревожно И волнуешься зря опять. Мне тебя разлюбить — невозможно! Невозможно тебя потерять. Слишком долго пути-дороги Разлучали, кружили нас… Не могу я теперь без тревоги Разминуться с тобой на час. Поступь счастья теперь я знаю, Я сумею его сберечь… Чтобы наша встреча земная, Как моё кольцо, золотая, Стала ярче небесных встреч. * * * Двадцать первый век. Дремучий век. Город коммуналок и трущоб. Посмотри, какой нездешний снег Выпал и тебя в ладони сгрёб. Ты послушай эту тишину — Зимнюю, студёную – в ночи. Отдохни. Я тоже отдохну. Помолчи мой город, помолчи. Поутру проснёшься и, увы, Задохнёшься криком, суетой. В глубине морозной синевы Почернеет ангел золотой. Видишь ты рождественские сны, Как новорождённый, ты притих, Город, где глаза старух грустны, Город лиц нахмуренных, чужих… А на тёмном небе – лунный лик, И в зрачках любимого – луна… Так щемяще дорог этот миг. И дремучесть века не страшна. * * * Тихо-тихо, плавно-плавно Облака над миром плыли. Жить на свете, правда, славно? Вы когда-нибудь любили? Вы когда-нибудь грустили? И давно ли так? Недавно? Облака над миром плыли Тихо-тихо, плавно-плавно. Андрей Грунтовский Осень Снова осень, и снова над полем Сиротеет распластанный клин... Воздух Родины пьющий запоем, — Ну, а мы-то куда улетим! Перед этой небесною синью Проживаю с судьбой не в ладах... – Не грусти, это только предзимье, И наступят ещё холода... Заметелит Россию, завьюжит, Ляжет чистым пред Богом листом... Что пропишется зимнею стужей За морозным оконным крестом? А повеет теплом в разговенье Под пасхальный благой перезвон... Реки синью набухнут, как вены, И, взломав, понесут ледолом. По весне, вместе с солнышком вешним, Нас приветствуя кликом иным, Журавли всё прощают нам, грешным... Мы их ждём… Мы куда улетим?.. |
