— Нет, спасибо, министр.

Кармайкл покачал головой с улыбкой признательности за предложение министра иностранных дел. Многие из его коллег–министров, как подозревал Кармайкл, »забыли» бы сделать любое такое предложение послу неоварваров, независимо от богатства и коммерческой мощи звездной нации, которую он представлял. В случае Роэласа и Вальенте, однако, забывчивость была совершенно искренней. Было довольно освежающе, действительно, иметь дело со старшим политиком солли, который, казалось, не вынужден был искать пути, чтобы поставить »неоварвара» в надлежащее ему место. Что только добавило еще один пункт к сожалению Кармайкла этим утром.

После того как Роэлас и Вальенте кивнул в знак признания его вежливого отказа и сел обратно в свое кресло, Кармайкл открыл портфель и извлек его содержимое: компьютерный чип–фолио и единственный конверт из толстого кремово–желтого пергамента с гербом Звездного Королевства Мантикора и обязательной архаически–традиционной восковой печатью. Он на мгновение задержал их в руках, глядя на них. Конверт был тяжелее, чем фолио, хотя в нем содержалось не более трех листов бумаги, и он поймал себя на мысли, почему в галактике дипломаты на высоком уровне продолжали настаивать на физическом обмене документами в печатном виде. Поскольку содержание этих печатных документов всегда передается в электронном виде в то же время, и так как никто не удосужился на самом деле читать бумажные копии (за исключением, пожалуй, самых высоких уровней, когда они были первоначально переданы, и было плачевно для неуклюжего министра иностранных дел просто сорвать печать, открыть ноту и прочитать ее в присутствии посла, во всяком случае), то почему проклятые вещи отправляются в первую очередь?

Этот вопрос он задавал себе несколько раз за более чем половину стандартного века его службы в мантикорском дипломатическом корпусе. Он также был одним из самых уместных в отношении его собственной деятельности на протяжении семи стандартных месяцев после убийства адмирала Джеймса Вебстера, сделавшего его мантикорским послом в Лиге. После Битвы у Моники был более чем достаточный обмен дипломатической перепиской (хотя, если быть справедливым, большинство из нее было обменено на уровне значительно ниже, чем эта). Особенно после открытия мантикорцами участия «Рабсилы» и «Технодайна» в Квадранте Талботт. Без сомнения, Роэлас и Вальенте ожидал, что это будет больше вышеупомянутого, и, несмотря на его приятно внимательное выражение, он не мог с нетерпением ждать его получения. Тем не менее, Кармайкл искренне пожелал, чтобы «больше вышеупомянутого» было всем, что он собирался передать министру иностранных дел. К сожалению…

— Я боюсь, что пришел, чтобы призвать вас ответить на очень серьезный вопрос, министр, — сказал он в гораздо более официальном тоне. — Произошел инцидент — чрезвычайно серьезный инцидент — между вооруженными силами Ее Величества и Флотом Солнечной Лиги.

Вежливое выражение Роэласа и Вальенте почти мгновенно превратилось в непроницаемую маску, но не достаточно мгновенно, чтобы человек с опытом Кармайкла пропустил первоочередные шок и изумление, вспыхнувшие в глазах министра.

— Это, — продолжил Кармайкл, указывая на чип–фолио, — содержит полные записи датчиков о произошедшем. По инструкции министра иностранных дел Лэнгтри, я просмотрел их лично, с помощью капитана Деажело, моего военно–морского атташе. В то время как я, очевидно, менее квалифицирован в этих вопросах, чем был адмирал Вебстер — или, если на то пошло, чем капитан Деанжело — я считаю, что записи наглядно демонстрируют фоновые обстоятельства, последовательность событий, и их результат.

Он остановился на мгновение, давая осмыслить то, что он уже сказал, затем глубоко вздохнул.

— Министр, — сказал он медленно, — я боюсь, что мы оказываемся перед очень реальной вероятностью прямого военного противостояния между Солнечной Лигой и Звездной Империей Мантикора. На самом деле, было бы более точным сказать, что у нас уже был один факт.

Несмотря на все усилия Роэласа и Вальенте, его лицевые мышцы дернулись, а ноздри раздулись. Наряду с этим, однако, его можно было бы охарактеризовать как мраморную статую, сидящую в кресле.

— Ровно один месяц назад, двадцать первого октября, — продолжал Кармайкл, — в системе Новая Тоскана, три мантикорских эсминца…

— Боже, — пробормотал Иннокентий Арсенович Колокольцев, подавляя желание смять свою копию официальной мантикорской ноты в кулаке. — О чем думал этот проклятый идиот?

— Какой? — сухо спросил Натан МакАртни. — Бинг? Премьер–министр Ве?жьен? Этот мантикорский недотепа — как там его имя… Чаттерджи, или как там? Или один из других различных мантикорских идиотов, участвующих в передаче нам чего–то вроде этого?

— Любой из них — все! — зарычал Колокольцов. Он несколько секунд смотрел на ноту сверкающим взглядом, затем сердито перевернул ее — и презрительно — перебросил ее по столу третьему члену их маленькой группы.

— Признаю, что никто из них, похоже, не покрыл себя славой, — заметила Омосупе Квотермейн с гримасой на лице, поднимая отброшенную ноту, как если бы она была небольшим грызуном, который мертвым пролежал несколько дней в середине ее пресс–папье, — но я не поверила бы, что даже манти могут быть настолько глупы, чтобы вручить нам что–то вроде этого!

— А почему нет? — потребовал Малахай Абруцци с еще более противной гримасой. — Они становились все более нахальными на прошедшие нескольких лет — с тех пор, как они смогли выдавить свое проклятое «технологическое эмбарго» против Хевена из ваших людей, Омосупе.

Квотермейн одарила его умеренно уничтожающим взглядом, но не стала отрицать его анализ. Никто из них не обманывался, и Колокольцев заставил себя сделать шаг назад и рассмотреть нынешнюю ситуацию так бесстрастно, как мог.

Ни один из четырех человек в офисе Квотермейн никогда в своей жизни не баллотировался, но они представляли истинное правительство Солнечной Лиги, и они это знали. Колокольцев был бессменным старшим заместителем министра иностранных дел. МакАртни был постоянным старшим заместителем министра внутренних дел; Квотермейн была бессменным старшим заместителем министра торговли, а Абруцци был постоянным старшим заместителем министра информации. Единственный отсутствующий член квинтета, который доминировал в расползшейся бюрократии Солнечной Лиги была Агата Водославская, постоянный старший заместитель министра финансов, которая в данный момент была вне системы, представляя Лигу на конференции на Беовульфе. Без сомнения, она бы выразила свое отвращение, также яростно, как и ее коллеги, если бы она присутствовала, и столь же несомненно, что она будет более умеренно зла на то, что пропустила эту встречу, раздумывал Колокольцев.

К сожалению, ей придется просто жить с тем, что четверо ее коллег решат в ее отсутствие. И они собрались, чтобы что–то решить, подумал он мрачно. Он добивался своей доли, с тех пор, как понимал каждый по–настоящему информированный человек, что эти пятеро фактические руководители Солнечной Лиги… чем большинство соларианского электората могло наивно себе представить. Политики приходили и уходили, менялись как очень непостоянные тени, единственной функцией которых было скрыть тот факт, что влияние избирателей на политику Лиги колебалось где–то с минуту, чтобы полностью исчезнуть.

Были моменты, хотя и чрезвычайно редкие, когда Колокольцев почти — почти — жалел об этом факте. Это было бы крайне неудобным для жизни, к которой он привык, конечно, и последствия для его личного и семейного богатства были бы серьезными. Тем не менее, было бы хорошо быть частью структуры управления, что обладала прямой, открытой властью, а не прятаться о в тени. Даже если они были чрезвычайно прибыльными и роскошные тенями.

— Ладно, — сказал он вслух, и передернул плечами в том, что было не совсем пожатием. — Мы все согласились, что они идиоты. Возникает вопрос: что нам делать.

— Разве мы не должны пригласить Раджампета — или, по крайней мере, Кингсфорда — присутствовать при этом? — спросил МакАртни.