— Я сделал? — Он тупо посмотрел на нее, и она пожала плечами.

— Ты сказал, чтобы мы помогли установить, что произошло здесь «независимо от того надо нам это было или нет». Я утверждаю, что это лучшее на что мы можем надеяться в данный момент, чтобы доказать, что мы не причастны к произошедшему. Хотим ли мы это признать, или они найдут доказательства этого, или нет, но они уже знают, что мы прикрываем «Рассилу». Это данность, Макс, и они в конечном итоге будут принимать меры против нас на этой основе, будем ли мы сотрудничать с ними прямо сейчас или нет. Если мы хотим иметь какой–то контроль над тем, что они сделают нам, нам лучше начать дистанцировать себя от любого преднамеренного пролития мантикорской крови так быстро, как мы, возможно, сможем. Тем не менее, если они хотят быть сдержанными и если по каким–то причинам мы не можем дистанцироваться от этого, то у них не будет никакого выбора, кроме как поднять ставки.

— Так ты предлагаешь, сказать им, что намерены принять их условия? Я не ослышался?

— Я лишь говорю о том, какие по моему мнению, были бы последствия нашего принятия их условий, — ответила Кардот. — Будут или нет эти последствия приемлемыми — это не мое решение. Премьер–министр — ты. Я думаю, это падает на твои плечи, а не мои.

* * *

— О, просто чудесно, — проворковала Алдона Анисимова, закончив воспроизведение двух сообщений с ее подслушивающего устройства, встроенного в систему связи Новой Тосканы, которые были переданы на ее яхту. — Это выглядит… неприятненько, не так ли?

Радость участия в Большой Игре взыграла в ней еще раз, и глаза ее заблестели злорадным удовлетворением, когда она обдумывала мантикорские требования. Пусть не все сработало точно по ее сценарию, но такое редко бывает. И даже если это не было идеально, она была уверена, но достаточно близко для оправдания ее усилий.

Ее собственный анализ предлагаемых игроков был лучше, чем вероятность того, что новотосканцы смогут навязать свой вариант собственных штрафных санкций. Это было печально, но скорость отклика мантикорцев сделала его гораздо более вероятным, чем ей, на самом деле, хотелось бы признаваться. С другой стороны, это не стало полной неожиданностью. Она надеялась иметь в руках больше времени, больше времени для работы по достаточно крепкому связыванию Новой Тосканы в паутине Согласия, чтобы сделать невозможным бегство Вежьена. Но уничтожение космической станции подставило спины новотосканцев больше, чем надеялись при планирование миссии, а она всегда предполагала, что монти отреагируют гораздо быстрее, чем ожидал кто–либо из новотосканцев или Бинг. В отличие от любого из них, она предполагала с самого начала, что монти были достаточно умны, чтобы оставить наблюдателя около гиперграницы, и тот факт, что никто в Новой Тоскане не стал искать подобного сторожевого пса, потряс своим высокомерием.

Это была одна из причин, почему она переехала на свою яхту так рано. Поддержание себя в безопасной недоступности для новотосканской власти в случае преждевременного прибытия Мантикоры (и любых грязных маленьких деталей, связанных с ними), казалось, только разумным. И она всегда хотела быть в безопасности на борту, когда монти действительно придут, так как в ее планы не входило застрять в Новой Тоскане, когда Мантикора отпинает Бинга и завладеет системой.

Единственный реальный вопрос у нее в голове в этот момент был: если придется, наподдадут или нет Бингу по заднице так крепко, как надеялось Согласие, прежде чем он сдастся на требования Золотого Пика. Этот идиот еще явно понятия не имел о том, чему он противостоит. Учитывая его характер и его отношение к монти в целом, это означало, что он вряд ли сдастся, пока он не будет должным образом… убежден. Что, она чувствовала себя вполне уверенной в этом, Золотой Пик будет просто в восторге сделать.

— Я думаю, что самое время уходить, Кириллос, — сказала она своему телохранителю.

— Да, мэм, — ответил Талиадорос. — Я немедленно скажу капитану.

— Спасибо, — сказала Анисимова, и откинулась на спинку кресла, еще раз созерцая перспективы.

Ее яхта была едва ли единственным судном отправляющимся с орбиты Новой Тосканы. Извещение уже вышло на общественных информационных каналах, и никакое гражданское судно не хотело быть поблизости от того района, где военные корабли, возможно, будут стрелять ракетами друг на друга. На самом деле, новотосканский контроль движения фактически приказал всем гражданским очистить объем пространства вокруг планеты в качестве меры предосторожности. Это была еще одна причина для Анисимовой удостовериться, что корабль был полностью готов. Именно поэтому импеллерные узлы «яхты» держались постоянно горячими. Это означало, что они могли стартовать сразу же и к тому же надежно затесаться в толпе других эвакуирующихся, что было именно тем, что она собиралась сделать.

«Интересно, будет ли планета в зоне досягаемости наших датчиков, когда полетит первая ракета? — подумала она. — В каком–то смысле, мне будет жаль пропустить это, если это будет не так. Но не все желания исполняются».

Тишина в конференц–зале глубоко внутри дворца Маунт Роял была абсолютной, когда закончился доклад от Аугустуса Хумало и Эстель Мацуко, и голо–дисплей погас. При межзвездных расстояниях в нормальной синхронности обычно было очень мало смысла, особенно учитывая, сколько времени требовалось, чтобы просто отправлять туда–обратно посыльное судно, но на этот раз это понятие имело очень реальное значение. Учитывая расстояния, все наблюдатели знали, что Мишель Хенке и Айварс Терехов должны сейчас готовиться к своему альфа–переходу в нормальное пространство в непосредственной близости от гиперграницы Новой Тосканы. А это означало, что пока они будут сидеть здесь, Звездная Империя Мантикора может сделать свой первый выстрел в войне, в которой ни одна здравомыслящая звездная нация не нуждалась.

Никто ничего не говорил в течение нескольких секунд, а затем, как и ожидалось, откашлялась королева Елизавета III.

— Вы знаете, — сказала она почти причудливо, — когда вы и Адмиралтейство послали Мику к Талботту, Хэмиш, я думала, что мы, возможно, направили ее в относительно тихий уголок галактики, где она поправится.

Хэмиш Александер–Харрингтон, граф Белой Гавани и Первый Лорд Адмиралтейства, произвел довольно кислую усмешку.

— Мы никогда не говорили, что это будет «тихий уголок», — сказал он своей королеве. — С другой стороны, учитывая то, каким людям, казалось, поотшибали рога после Моники, я никогда не думал, что это собиралось стать довольно… интересно.

— Нет? — Младший брат Белой Гавани, Вильям Александер, барон Грантвилль и премьер–министр Звездного Королевства Мантикора, явно не собирался воспроизвести какое–то хихиканье: ни кислое, ни какое–то другое. Выражение его лица было глубоко несчастным, и он покачал головой. — «Интересно» — это не то слово, какое я бы выбрал, Хэм. Оно даже не приблизилось к тому, что это маленькое карманное ядерное оружие сделает для нас!

— Нет, это не так, Вилли, — сказала Хонор Александер–Харрингтон своему деверю, и выражение ее лица было почти таким же несчастным, как и у него. Она протянула руку, чтобы погладить уши кремово–серого древесного кота, растянувшегося на спинке стула. — На самом деле, у меня очень плохое предчувствие насчет всего этого.

— Вы имеете в виду, помимо того, что мы только что потеряли три эсминца и все их экипажи, я так понимаю, Хонор? — Спросила Елизавета.

— Это именно то, что я имею в виду. — Рот Хонор сжался, и она сделала небольшой отметающий жест правой рукой. — Не поймите неправильно, но после того, что случилось с нами — и хевенитами в Битве за Мантикору — потеря жизни беспокоит меня меньше, чем будущие последствия. Мне не нравится так говорить, и когда я это делаю, я говорю не как человек по имени Хонор Александер–Харрингтон; я говорю, как адмирал Александер–Харрингтон, командующий Флотом Метрополии.