— Мне это не нравится, — сказал, наконец, Дюсерр почти разговорным тоном, признавая поражение, и Вежьен выкашлял смех.

— Тебе не нравится это? Как думаешь, что я чувствую по этому поводу? Если ты не забыл, Николас и я были сильнейшими сторонниками Анисимовой в кабинете, когда она впервые привезла нам эту идею. Бьюсь с вами об заклад, она уже тогда задумала сделать что–то вроде этого, если это представится целесообразным, а я этого даже не заметил. Поверь мне, я ничего не хотел бы больше, чем самому застрелить суку, или чтобы она просто «исчезла» в один из перевоспитательных лагерей на севере, и пусть она бы там гнила в течение десятка или трех лет. Но мы не можем. Прямо в эту минуту, мы у нее в клешнях, и мы ничего не можем с этим поделать, не сделав еще хуже.

Алдона Анисимова полулежала в удобном кресле, закрыв глаза, в то время как преследующие звуки музыки наполнили небольшой, роскошный отсек. Она не просто слушала музыку, она впитывала ее, как будто вся кожа на ее теле была одним огромным рецептором.

Это было странно, как во сне отразилось в уголке ее разума. Из всех композиторов в целой галактике, ее любимым был мантикорец. Сфинксианин, на самом деле. Она никогда не понимала, почему витки мелодий Хаммервелла говорили в ней с такой силой, но они делали это, и были времена, когда она нуждалась в этом. Необходимо, чтобы позволить себе просто плыть по музыке, чтобы освободить себя от мыслей, схем и планов.

И вины.

«Не говори глупостей, — часть ее, которая не была заполнена деревянными духовыми инструментами и тонким взаимодействием медных духовых инструментов и струн, выругалась еще раз. — Ты здесь как часть стратегии, чтобы спровоцировать войну, в которой погибнут миллионы — вероятно, миллиарды — и ты мучаешься над убийством сорока тысяч людей? Не слишком ли поздно для раскаяний, а, Алдона? Это, конечно, кажется, не слишком беспокоило тебя на этапе планирования».

Нет, это было так. Но это было, когда она рассматривала ее как абстрактную стратегию, часть тщательно разработанного образца превосходной манипуляции, великого замысла, который заставит самый большой, самый мощный политический субъект в истории человечества танцевать под дудку Согласия Мезы. С этой точки зрения, она была… захватывающей. Увлекательной. Само упоение играть Большую Игру на таких стратосферных высотах и такими невообразимыми ставками было как некоторые сильные наркотики. Оно вызывало привыкание, чувство почти богоподобного охвата взять руками всю вселенную за горло и заставить ее предложить цену.

«Не удивительно, что Альбрехт настолько очарован древней мифологией, — подумала она. — Я знаю, он сказал, что это для того, чтобы напомнить ему о том, как много промахов все эти древние боги сделали, потому что они были так уверены в своей собственной силе и так ревновали свои прерогативы. До такой степени, что стали мелочными и капризными. Так что не желали работать вместе. Учитывая то, что мы пытаемся достичь, я думаю, он прав, мы действительно должны помнить об опасности убеждения себя самих, что мы боги. Я уверена, что все это правда… но на самом деле миф о Прометее это для него. О смелости украсть запрещенный огонь, поднять свою руку — наши руки — против всей признанной мощи галактики и изменить ее».

Считая по этой шкале, мужчины, женщины и дети, которые умерли на борту «Жизель» — буквально незначительны. Такая небольшая общая авария будет потеряна при простом процессе округления статистического подсчета, когда начнется рост великолепия Согласия Мезы.

Но это будет только после его победы, а то было сейчас. Эти смерти были свежи, и непосредственно лежали… на ней. Не являлись следствием одной из ее дюжин удаленных стратегий, но смерти, которые она лично предопределила, лично устроила. Это было не снабжение оружием Нордбрандт через ограничивающие предохранители и каналы. Это была Алдона Анисимова лично отдавшая приказ.

Она достигла этого. Она уже знала это, хотя часть ее хотела притвориться, что она этого не сделала. Притвориться, что в действительности было некоторое внутреннее ядро невиновности, которое будет сопротивляться в следующий раз, когда придется делать что–то вроде этого. Но она знала себя слишком хорошо, чтобы обманывать себя долго, и поэтому даже не пыталась. Она просто откинулась в кресле на борту роскошно меблированной «яхты», оборудованной межполосным двигателем, которую передали ей в Новой Тоскане, и позволила музыке заполнить ее.

* * *

— Это становится все круче и круче, — сказал угрюмо Лоркан Веррочио.

Он сидел, облокотившись на балконный столик, глядя на Сосновую Гору. На половину осушенная пивная кружка стояла перед ним, сопровождаемая остатками рувимского сандвича, порционными фри и салатом. Хонгбо Цзюньянь только что прибыл, но он уже пообедал, и сидел покачивая стакан чая со льдом.

— Не такой уж это и большой сюрприз, Лоркан, — указал вице–комиссар. — Нечто подобное всегда происходило в… удобный момент и было неотъемлемой основой всего, что мы делали до сих пор.

Веррочио одарил его умеренно недовольным взглядом, но Хонгбо только пожал плечами. Обсуждение чего–то вроде этого на открытом балконе, без защиты противоследящих систем, установленных в офисе Веррочио, может представлять собой умеренный риск для безопасности. Однако, пока все колеса еще на месте, это было не важно, а если же готовы были вот-вот сорваться, и так уже было достаточно компрометирующего дерьма, валяющегося в различных файлах, чтобы любой умеренно компетентный следователь выкопал его, так что любые записи мало что изменят.

Веррочио продолжал неодобрительно сверлить его глазами в течение нескольких секунд, а затем, казалось, подумал, что не лучше его самого, и потянулся за пивом. Он сделал еще один здоровый глоток, поставил кружку обратно на стол, и взглянул на Хонгбо чуть менее кисло.

— Насколько ты думаешь этот взрыв грузовика реален? — спросил он.

— Примерно настолько же, насколько и ты, — Хонгбо вернул невеселую усмешку.

— Я почему-то так и подумал. — Веррочио поморщился. — Знаешь, все казалось намного лучше, когда подобное дерьмо было где–то в будущем.

— Что бы ни происходило в данный момент и потом, но наши руки чисты. — Хонгбо взмахнул стаканом чая. — Бинг явился из благополучно чужих рук, и все, что мы должны сделать в данный момент — это реагировать на любые запросы, что он сделает. Ведь он человек скандальный, не так ли? И еще он полный адмирал Боевого Флота. Учитывая его отношение, я не думаю, что Анисимовой будет особенно трудно манипулировать им в совершении действий и решений для просьбы по усилению, что она хочет. Все, что нам нужно сделать, это дать ему то, что он просит, а затем вернуться, в то время как монти достанется.

— Значит, ты думаешь, что за все в Новой Тоскане стоит Анисимова?

— Никто специально не говорил, — признался Хонгбо, — но я предполагаю, что это так. Она, кажется, более чем достаточно полапала руками Монику, и если бы я искал кого послать, я бы, наверное, подобрал того, кто достаточно знаком со Скоплением.

— Тем не менее твой друг Оттвейлер ничего не сказал?

— Ты знаешь его так же, как и я, Лоркан, — мягко сказал Хонгбо, хотя и не совсем точно. — А я уже сказал, что никто специально не подтвердил, что она держит другой конец этого. Я просто был бы удивлен, если бы это была не она. Хотя, я предполагаю, что это может быть Бардасано.

— А разве они не пара, — пробормотал Веррочио, а затем постарался улыбнуться. — Они играли мной, как на скрипке перед Моникой. Думаю, теперь я могу признать, что так оно и было. Поэтому, если там одна из них — или даже обе, помоги нам Боже! — держит другой конец операции, я думаю, ты правы в том, что Бинг сделает все, что они захотят. Что означает, я думаю, что мы должны подумать о том, что нам, вероятно, нужно сделать.

— Я уже думал об этом, на самом деле, — сказал Хонгбо, не говоря о том факте, что многие его мысли на эту тему были сосредоточены вокруг указаний Валерия Оттвейлера. — Мне кажется, что самое разумное для нас, со всех точек зрения, это передать сообщение вместе с информацией адмиралу Крэндалл на МакИнтош. Она, конечно, даже отдаленно не находится под вашим командованием, но, учитывая тот факт, что адмирал Бинг уже отправился на Новую Тоскану — в рамках своих полномочий, конечно, хотя, как местный губернатор Пограничной Безопасности вы, очевидно, решили, что мы должны отложить его наказание — было бы только разумным и вежливым для вас сообщить другому офицеру Боевого Флота, находящемуся в районе о его движениях и продолжающимся ухудшении Мантикоро–Новотосканских отношений.