— Однако, если мы двинемся дальше и отправим его, мы должны убедиться, что у него под рукой его оперативная группа, чтобы поддержать его самоуверенность, — сказал мезанец, размышляя теперь вслух. — Я знаю, каково его отношение будет, но если он на самом деле найдет себя в меньшинстве, он может решить пойти на попятную после того, что случится.

— И я подумал про это же, — согласился Хонгбо. — Это значит, что мы не можем отправить его завтра. Но мы все еще можем получить его там чертовски намного быстрее, чем требовал оригинальный график. И, честно говоря, я думаю, что это лучшее, на что мы можем надеяться при данных обстоятельствах. Так вот, скажите, Валерий. — Он посмотрел на Оттвейлера очень спокойно. — Принимая во внимание эти практические ограничения, вы можете предложить что-либо лучше?

— Доброе утро, господин комиссар, — адмирал Джозеф Бинг наградил Лоркана Веррочио своей лучшей любезной, подавляющей–бюрократов–претенциозностью–непреклонной улыбкой, входя в офис комиссара Пограничной Безопасности в Мейерсе. — Как Флот может быть полезен вам сегодня?

— Доброе утро, адмирал, — ответил Веррочио. — Я ценю ваше возвращение ко мне так быстро.

Улыбка Веррочио была гораздо менее покровительственна, чем у Бинга, хотя, может быть, не по тем причинам, которым адмирал Боевого Флота мог бы поверить. Этот появление было таким же, как и сам Бинг, подумал Веррочио. Этот человек был родом с самой Старой Земли, и, как довольно многие граждане древнего материнского мира, он смотрел сверху вниз на всех тех мелких, низших существ родившихся на меньших планетах, словно они толпились у его ног. И хотя, как подозревал Веррочио, Бинг думал, что скрывает это, адмирал неодолимого Боевого Флота презирал бюрократических работяг из УПБ, и нахальный, самоуверенный полицейский Пограничного Флота последовала за ним, как вторая тень.

Но это было очень устраивало Лоркана Веррочио. На самом деле, комиссар был рад видеть его, потому что он гораздо более нервничал поводу всей этой договоренности, чем он показывал Цзюньяню Хонгбо.

Он хотел бы воздать Мантикоре за все — о, да, этого он хотел больше всего в жизни! И не скрывал этого. С другой стороны, он пришел к выводу, что предупреждения коммодора Тургуда об эффективности и действенности Королевского Флота Мантикоры, вероятно, были оправданы. Во всяком случае ни одно из доказательств, которые он видел с Моники не выступало против выводов офицера Пограничного Флота, и Веррочио хотел бы надеяться, что извлек все уроки из идей Тургуда перед тем, как Хонгбо убедил его записаться на ответный матч.

К сожалению, доклад Тургуда прибыл на стол комиссара только после того как он занялся новыми проектами «Рабсилы». И заставил переосмыслить слишком многое. Размер и мощь формирований Боевого Флота, которыми «Рабсиле» удалось манипулировать для поддержки своей новой операции еще обнадеживали, но гораздо меньше, чем это было до проклятого отчета коммодора. И, признался себе Веррочио, это было почти столь же пугающе. Он знал, в течение многих лет, как щупальца Мезы, в целом — и «Рабсилы», в частности — протянулись и пронизали верхушку Пограничной Безопасности. И только теперь он начал понимать, насколько далеко они простирались, если позволяли «Рабсиле» управлять развертыванием таких мощных формирований Боевого Флота.

«О, возьми себя в руки, Лоркан! — выругал он себя еще раз. — Конечно, это выглядит как гигантская демонстрация боевой мощи для тебя, но это потому, что ты комиссар Пограничной Безопасности, а не чертов адмирал. Ты привык видеть крошечные эскадры эсминцев — подразделение или два крейсеров, в крайнем случае — Пограничного Флота. Между тем, все суда Крэндалл и Бинга вряд ли составляют даже легкую оперативную группу Боевого Флота!»

Это было, несомненно, верно, но все равно не меняло того факта, что «Рабсиле» каким–то образом удалось собрать больше огневой мощи, чем у девяносто пять процентов, имеющейся массы у локальных флотов Галактики и получить ее развернутой в таком отдаленном углу, как у Лоркана Веррочио. Что наводило его на мысль (хотя он был очень осторожным, чтобы не упомянуть этого Валерию Оттвейлеру или приятелю Оттвейлера Хонгбо), чем все в прошлый раз аукнулось для него, а заодно заставляло пересмотреть свое мнение, насколько глубоко в бюрократические и политические структуры Лиги проникли различные корпорации Мезы… и что это может значить для него.

Однако, в то же время, это признание области влияния «Рабсилы» было одной из причин, почему Веррочио был в тайном восторге от отношения Бинга. Он пришел к выводу, что разочаровать «Рабсилу» будет еще менее мудрым, чем он первоначально думал, что означало, что теперь он уже не мог тихо пойти на попятную. И, честно говоря, ему не очень–то и хотелось. Или не так стремился, когда рядом был другой, кого можно было сделать козлом отпущения, если дела пойдут так плохо, как предполагал анализ Тургуда. И это делало вошедшего Джозефа Бинга лучшим другом Веррочио.

Несмотря свое беспокойство, Лоркан Веррочио был чертовски уверен, что не собирается проливать слезы, если монти окажутся крепким орешком, и он также не собирался плохо спать из–за того, что случится с подобной отрыжкой Боевого Флота, как Джозеф Бинг. На самом деле, согласно наилучшему варианту развития событий, по мнению Веррочио, Бинг откроет пальбу по монти, обеспечивая инцидент «Рабсиле», который она, очевидно, и хотела, и получит свой выстрел в задницу в процессе этого. И комиссар собирался быть очень осторожным именно в том, чтобы указать в официальном отчете, какой именно глупец бросился туда, куда мудрые ангелы с холодными головами из Пограничной Безопасности и Пограничного Флота отказались идти.

— Что ж, господин комиссар, — сказал Бинг с другой улыбкой, когда Веррочио пожал ему руку и приветливо кивнул адмиралу Тимар, — ваше сообщение указало, что вы были обеспокоены чем–то, чем Флот мог бы помочь. Поэтому, — он махнул свободной рукой в сторону своего начальника штаба, — адмирал Тимар и я здесь.

— Понимаю, понимаю.

Веррочио проводил своих посетителей к креслам, с которых открывался беспрепятственный вид на Сосновую Гору, затем уселся обратно за стол и еще раз нажал на кнопку, чтобы вызвать слуг, которые были проинструктированы и ждали. Они появились, как по мановению волшебной палочки с кофе, чаем и закусками на подносах, которые они распределили с ловкой, учтивой эффективностью, прежде чем исчезнуть еще раз. Конечно, Бинг и Тимар проигнорировали их, как если бы они даже не существовали.

— Вице–комиссар Хонгбо и я, — продолжил Веррочио, кивая туда, где Хонгбо баюкал свою чашку кофе, — только что изучали довольно… беспокойную информацию, адмирал Бинг. Информацию о ситуации, которая может закончиться необходимостью действий со стороны официальных представителей Лиги в регионе. Тем не менее, мы не совсем уверены, как лучше поступить в данный момент, и мы оценим ваш вклад.

— Безусловно, господин комиссар, — Бинг отхлебнул чай немного шумно, потом аккуратно похлопал по своим губам и усам льняной салфеткой. — Могу ли я спросить, какого рода информация оказывается настолько беспокойной?

— Ну, — ответил Веррочио, с видом проблемной откровенности, — чтобы быть честным, это касается системы Новая Тоскана и мантикорцев. — Менее опытный глаз не смог бы заметить, как Бинг немного напрягся в своем кресле, и комиссар продолжил, как если бы он не заметил этого. — Часть моей проблемы, я думаю, заключается в том, что если быть совершенно откровенным, я не очень уверен в своих умственных способностях, что я могу рассмотреть все, что касается Мантикоры без предубеждения на данный момент, — он выдал кривую улыбку. — После того, что произошло на Монике, и после всех тех диких обвинений, которыми они разбрасывались по поводу этих дел на Сплите и Монтане, я чувствую в себе определенную непреодолимую… предвзятость, в том, что касается их.

Он сделал паузу, его выражение лица было задумчивым, и Бинг прочистил горло.