САД НАДЕЖД Тайна моя, мой единственный клад, Молча вхожу я в свой маленький сад. Там не тюльпаны, не вишни в цвету — Там — наши надежды. Я святые слова, как цветы, собираю. Только, Боже, кому их отдать? Чей костер там в тумане мигает? Уж не твой ли, моя дорогая, Не меня ли ты вышла встречать? Я надежды свои на тебя возлагаю. Встреться мне только раз, только раз. Дни проходят, моя дорогая, Словно дым над сырыми лугами, И летят, и летят мимо нас. Грозы и бури, мороз, снегопад Мяли надежды, губили мой сад — Но воскресал он во все времена: В этом саду все весна да весна. Как я долго иду, суету раздвигая, Как боюсь я не встретить зарю… Подожди у огня, дорогая, Я тебе свою жизнь предлагаю. Я тебя, понимаешь, люблю. 28–29 мая 1979 БЕЛАЯ СОВА Ну что ж, давай прощаться, тундра пестрая, Держим курс на северо-восток. Но прежде, чем проститься с этим островом, Взглянем на него еще разок. И в памяти воскреснут другие острова, Которые нам видеть довелось… Кружит над нашим островом полярная сова, Сонная, как вахтенный матрос. Прощай, но эту встречу не забудь, не зачеркни. Путь наш — в отдаленные края. Но ты, будь человеком, раз в полгода мне черкни: Север. До востребования. И «Капитан Сорокин» — наш красивый ледокол — Скворешник наклоняет свой едва, И снялся со швартовых этот остров и ушел, Белый, как полярная сова. Не ходим мы налево — в иностранные моря: Нам морей со льдом хватает тут. Послали нас сюда и дали роль поводыря, А дальше ледокола не пошлют. Любите нас, девчата, чтоб кружилась голова, Чтоб полюбить нам Север не пришлось. Над нашею судьбой кружит полярная сова, Серьезная, как вахтенный матрос. Август 1979 Арктика, ледокол «Капитан Сорокин» «В Аркашиной квартире живут чужие люди…» В Аркашиной квартире живут чужие люди, Ни Юли, ни Аркаши давно в тех стенах нет. Там также не сижу я с картошечкой в мундире, И вовсе не Аркашин горит на кухне свет. Неужто эти годы прошли на самом деле, Пока мы разбирались — кто теща, кто свекровь? Куда же мы глядели, покуда все галдели И бойко рифмовали слова «любовь» и «кровь»? В Аркашиной квартире бывали эти рифмы Не в виде сочинений, а в виде высоты. Там даже красовалась неясным логарифмом Абстрактная картина для общей красоты. Нам это все досталось не в качестве наживы, И был неповторимым наш грошевой уют. Ах, слава Богу, братцы, что все мы вроде живы И все, что мы имели, уже не украдут. Мы были так богаты чужой и общей болью, Наивною моралью, желаньем петь да петь. Все это оплатили любовью мы и кровью — Не дай нам Бог, ребята, в дальнейшем обеднеть. В Аркашиной квартире всё бродят наши тени, На кухне выпивают и курят у окна. Абстрактная картина — судеб переплетенье, И так несправедливо, что жизнь у нас одна. Август 1979 Мурманск «Обучаю играть на гитаре…» Обучаю играть на гитаре Ледокольщика Сашу Седых. Ледокол по торосу ударит — Саша крепче прихватит лады. Ученик мне достался упрямый, Он струну теребит от души. У него на столе телеграмма: «Разлюбила. Прощай. Не пиши». Улыбаясь на фотокартинке, С нами дама во льдах колесит. Нью-Игарка, мадам, Лос-Дудинка, Иностранный поселок Тикси. Я гитарой не сильно владею И с ладами порой не в ладах: Обучался у местных злодеев В тополиных московских дворах. Но для Саши я бог, между прочим, — Без гитары ему не житье. Странным именем Визбор Иосич Он мне дарит почтенье свое. Ах, коварное это коварство Дальнобойный имеет гарпун. Оборона теперь и лекарство — Семь гитарных потрепанных струн. Говорит он мне: «Это детали. Ну, ошиблась в своей суете…» Обучаю играть на гитаре И учусь у людей доброте. Улыбаясь на фотокартинке, С нами дама во льдах колесит. Нью-Игарка, мадам, Лос-Дудинка, Иностранный поселок Тикси. 1979 Арктика — Москва СОН ПОД ПЯТНИЦУ Попробуем заснуть под пятницу, Под пятницу, под пятницу. Во сне вся жизнь на нас накатится Салазками под Новый год. Бретельки в довоенном платьице, И шар воздушный катится… Четверг за нас за всех расплатится И чистых пятнице сдает. И все, что с нами дальше сбудется, Ах, сбудется, ах, сбудется, Пройдя по этой смутной улице, Чтоб знали мы в конце концов, Что много лет за нами, старыми, Бредет во тьме кварталами Какое-то весьма усталое И дорогое нам лицо. А Новый год и ель зеленая, Зеленая, зеленая, Свеча, гореньем утомленная, И некий милый человек… И пахнет корка мандаринная, Звезда висит старинная, И детство — все такое длинное, И наш такой короткий век. Всю ночь бредем мы сквозь сумятицу, Сумятицу, сумятицу, И лишь к утру на нас накатится Догадка, что была в крови: Все оттого, что сон под пятницу, Под пятницу, под пятницу Нам дан затем, чтобы не спрятаться От нашей собственной любви. 29 декабря 1979 Москва |
