«Так вот мое начало…» Так вот мое начало, Вот сверкающий бетон И выгнутый на взлете самолет… Судьба меня качала, Но и сам я не святой, Я сам толкал ее на поворот. Простеганные ветрами И сбоку, и в упор, Приятели из памяти встают: Разбойными корветами, Вернувшимися в порт, Покуривают трубочки: «Салют!» Моя ж дорога синяя Летит за острова, Где ждут меня на выгнутой горе Подернутая инеем Пожухлая трава И пепел разговоров на заре. Так вот обломок шпаги, Переломленной о сталь, Вот первое дыхание строки. Вот чистый лист бумаги, Вот непройденная даль, И море вытекает из реки. Отбросив все случайное, Забудем суету, С наивной верой понесем мы вновь Веселое отчаянье, Скупую доброту, Надежду на последнюю любовь. И с мыслями, которые Едва наметят путь, Тропа должна несмелая пройти. Диспетчеры истории — Пройдем мы, ту тропу В широкую дорогу превратив. Так вот мое начало, Вот сверкающий бетон И выгнутый на взлете самолет… Судьба меня качала, Но и сам я не святой, Я сам толкал ее на поворот. 1964–1973 ПЕРВЫЙ СНЕГ Всей семьей, конечно, не иначе, Посреди недели занятой Мы смотрели вместе передачу Под таким названьем: «Артлото». Все в ней дружно пели и плясали, Словно час нагрянул торжества. Были очень крупные детали, Были очень легкие слова. Мы смотрели телевизор, А за окнами шел снег. А когда погасла наша рама, Мы рванулись к стеклам: Боже мой! — Начиналась осенью программа, А закончилась уже зимой. Все, конечно, хором загалдели: Снег лежал, как пуховой платок. Видно, мы чего-то проглядели, Проглядев программу «Артлото». На фонарь шел снег и на дорогу, Был предельно чист он и суров, Будто шло послание от Бога, Передача с неземных миров. Там велись великие беседы, Подводя неведомый итог, Там никто, пожалуй, и не ведал О каком-то нашем «Артлото». Был бы здесь какой-нибудь провидец, Он сказал бы: «Бросьте ерунду — Первый снег нам предстоит увидеть Календарно в будущем году». Только будет ли нам та удача? Будет год ли, будет ли ясней? Повторят ли снова передачу Под таким названьем: «Первый снег»? Мы смотрели телевизор, А за окнами шел снег… Февраль 1973 БУХТА ПЕВЕК Отчего поет человек? — Потому что он очень мудрый. Льды приходят в бухту Певек, Горы пудрятся нежной пудрой. Человек идет по горам, И несладко ему, хоть тресни. За него мы — по двести грамм — По стакану особой песни. Он берет винтовку и плуг — Охранять и пахать планету. Человек человеку — друг, Если все понимают это. Ветер вьюгу поет с листа, Заливает закаты кровью. Ох, красивая широта, Романтическое зимовье. Отчего же ему не петь, Если горе непоправимо, Если вновь на лунном серпе Возникает лицо любимой? Он сидит себе у костра, Он еще тыщу раз воскреснет! За него мы — по двести грамм — По стакану особой песни! 24 мая 1973 «О, великое искусство киносъемки!..» О, великое искусство киносъемки! О, рекламных объявлений суета! Вот написано по центру, не в сторонке: В главных ролях, мол, снимались тот и та. Тот и та, у них то свадьбы, то разводы, Тот и та, у них «фольксваген» дорогой, Их приветствуют арабские народы И развратом потрясает их Стокгольм. Тот и та — у них не вьюжит и не каплет, Шумный дом, гостеприимство до зари. И известный всей стране товарищ Каплер Про артистов с теплотою говорил. Так уходит жизнь на встречи, вечеринки, На выслушиванье всякой чепухи, На интрижки, на рубашки, на ботинки И другие невеселые грехи. Ну а роли, где ж, ребята, ваши роли? Где ж такие, чтоб не плакать не могли? Мелковато, суетливо — и не боле, Слабой тенью по экранам вы прошли. И замечено одним, потом другими, Что не та как будто стала та чета. Тот не тот — осталось имя, только имя, Да и та уже, пожалуй, что не та. Что ж, видать, не получилось жизни с лёта, Слава юбкой покрутила и ушла. Так на списанные веком самолеты Надвигается бульдозера скала. Нет, не надо, наши крылья не обмякли! Нас по-прежнему волнует высота. Старый конь не портит борозду, не так ли? Нам летать еще, родимые, летать. Но в бульдозере сомнений ни на йоту, Он, рожденный ползать, знает это сам, И хрустят, поднявши крылья, самолеты, Будто руки воздымая к небесам. А потом уж тишина, и стихли споры — Старых фильмов пожелтевшая трава… Ой, ребята, не ходите вы в актеры — Это, правда, дорогие, не для вас. Вам бы слушать на полянах птичий гомон, Вам во льдах водить усталые суда. Что кино? Оно найдет себе другого. Ну а мать? А мать сыночка никогда. 18 июня 1973 |
