«Лишь утром снега берегут…» Лишь утром снега берегут Остатки ночной тишины. Стоял альпинист на снегу У скал красноватой стены. И кончив вязать на себе Веревку, ведущую к другу, Пожал он багровой Ушбе Холодную скальную руку. 1952 «Где небо состоит из тьмы и снега…»
Где небо состоит из тьмы и снега И не приходит радостью для глаз, Я вспоминаю острый скальный гребень, Нахарский лес, вечерний Учкулан. Бушующую пену Гондарая. Лазурь Бадук. Глухой Кичкинекол. Рассветы Теберды. Девчонку Раю. Вершин далеких снежный частокол. Забытый кош в туманной Гвандре где-то, На ледниках — пустые диски мин. Большую Марку в золоте рассвета. Большую дружбу сорока восьми. 1952 ТЕБЕРДА Теберда, Теберда, голубая вода, Серебристый напев над водой. Теберда, Теберда, я хотел бы всегда Жить в горах над твоею волной. Серебрей серебра там бурунная рать По ущелью бурлит, не смолкая, Там в туманной дали бастионом стоит Синеватая Белалакая. Теберда, Теберда, голубая вода, Нет красивей твоих тополей. Я б остался всегда коротать здесь года, Если б не было русских полей. Я б остался, поверь, если б как-то в метель Я б одну не довел бы домой. Теберда, Теберда, голубая вода, Серебристый напев над водой. 7 мая 1952 ПАРЕНЬ ИЗ КЕНТУККИ Этот летчик был мальчишка Из далекого Кентукки. Дул в бейсбол, зевал над книжкой, Продавал бананов штуки. Что б ни делал он на свете, Песню пел, что всем знакома: «О как ярко солнце светит У меня в Кентукки дома!» Мир для парня очень прост — В мире сорок восемь звезд, Где прикажут — там воюй, А помрешь — так не горюй. И разносит песню ветер По всему аэродрому: «О как ярко солнце светит У меня в Кентукки дома!» Автомат приник к стене — Пить полезно на войне. Нынче вылетов не жди — Пятый день идут дожди. Он с утра лежит в кювете, Мечет молнии и громы: «О как ярко солнце светит У меня в Кентукки дома!» Под крылом страна чужая, Бомбы землю разрывают. Хмур радист, хандрит пилот, — Что вы, парни, за народ? Ничего, что день невесел, Мы вернемся, выпьем рома. О как ярко солнце светит У меня в Кентукки дома! Но однажды утром рано Он был сбит в бою тараном, И он бредит на рассвете, Превратившись в груду лома: «О как ярко солнце светит У меня в Кентукки дома!» 11 февраля 1953 СТАРЫЕ ЕЛИ Полночь в зените, Лунные нити На снегу. Прошлой весною Были с тобою — Той весны забыть не могу. Старые ели Чуть поседели. Снегом пушистым лед замело. В небе морозном Ясные звезды, И от месяца так светло. Помню все встречи, Каждый наш вечер Наизусть. В роще весенней, В чаще сирени Ты шепнула мне: «Не вернусь!» Все же я знаю — Будем, родная, Мы вдвоем. Новой весною Вместе с тобою Эту песню мы пропоем. Ноябрь 1953 ГИМН МГПИ Мирно засыпает родная страна, И в московском небе золотая луна. Ночью над Союзом и над нашим вузом Медленно слетает тишина. Пусть нам издалёка зачеты грозят, Думать каждый час об этом все же нельзя. С песней кончил день ты, Мы с тобой студенты — Это значит, мы с тобой друзья. Много впереди путей-дорог, И уходит поезд на восток. Светлые года Будем мы всегда Вспоминать. Много впереди хороших встреч, Но мы будем помнить и беречь Новогодний зал, Милые глаза, Институт. Институт подпишет последний приказ: Дали Забайкалья, Сахалин или Кавказ. В мае или в марте Взглянешь ты на карту, Вспомнишь ты друзей, а значит, нас. Но пока не кончен студенческий год, Ждет нас не один еще серьезный зачет. С песней кончил день ты — Так поют студенты, — Это значит, молодость поет. 11 декабря 1953 КАРАКАЯ Камень чуть качнулся вперед И ринулся вниз, к реке. Двадцать один непутевый год Повис на правой руке. Только удара черная плеть Да пустота позади, Только пальцы на рыжей скале И цифра — двадцать один. …Я долго курил над пропастью снежной, Теперь я не мог не понять: Ночь, любимая спит безмятежно, Но втихомолку молится мать! 1953 |
