«Седое, старое, в мятелях Рождество…» Седое, старое, в мятелях Рождество, Такое милое, как елочные свечи… Далекой радостью пахнуло от него И легче груз, упавший нам на плечи… Хоть новых радостей не видим мы предтечи — Звезда бумажная нас манит в Вифлеем И дед рождественский и старых сказок речи Дороже и ценней всех жизненных проблем. Воспоминанья детства близки всем И детских глаз так драгоценны блестки, Что хочется спросить мучительно — зачем Сменила жизнь мой прежний Вифлеем, На балаганные бумажные подмостки? Итоги Я не буду твердить: нет в любви озаренности, Отражения Солнца в волне; Просто в первой задумчивой-робкой влюбленности Мы любви не знаем вполне… Я не буду твердить: нет в любви устремления Без звериного бунта в крови… Просто души не в силах уйти от сомнения, Просто нет никакой любви. Нечаянной радости Я не приеду — ты не жди: Я пленник камня и асфальта. Меня оплакали дожди И ветра хриплое контральто. Я слышал ночью из окна Мотив унылый песни древней И видел утром гребни льна И пляску Солнца над деревней. И понял, что в моей груди Не вызреет проросший колос… Я не приеду, ты не жди, Меня оплакали дожди, И Солнца луч, и ветра голос… «Вы помните: морозный вечер…» Вы помните: морозный вечер, Замерзших лужиц тонкий лед, И звезд мигающие свечи, И их подсвечник — небосвод? Так было весело катиться Вдоль этих, чуть замерзших луж, Забыв, что может рассердиться Мой друг и ваш любимый муж … А после чай, как деготь черный — (Его не в силах был я пить) — Пасьянс затейливый, упорно Не пожелавший выходить … Теперь душа — безмолвный глетчер, И в сердце тонких лужиц лед. Увы! По ним в морозный вечер Никто кататься не придет. «Я вам принес последний ландыш вялый…» Я вам принес последний ландыш вялый, Последний вздох весны, ее предсмертный стон. Я сам такой, как он, поникший и усталый, И все отвергнувший — я сам такой, как он… Я вам принес последний крик весенний, Безвестно тонущий в лазоревой дали Не трогайте моих поникших настроений — Я больше не люблю ни Солнца, ни земли… «Треплет ветер осенний с деревьев одежду последнюю…»
Треплет ветер осенний с деревьев одежду последнюю. Как стеклянный колпак, придушила небесная твердь. Мне сегодня казалось, что в церкви, за ранней обеднею Отпевали какую-то близкую смерть. За далеких и близких, больных, разлученных с любимыми Пред вратами священник смирял изможденную плоть. А в дали за престолом, окутан кадильными дымами Над Причастною Чашей склонялся Господь. И Один только ведал, что страждущим нет исцеления, А плененных судьбою, забывших к любимому путь, Никакою молитвой, ни пеньем, ни дымом курения Никому, никогда не вернуть. Колыбельная песенка Бусинки яркие ангельской выточки В темных небесных шелках Боженька держит на тоненькой ниточке В ласковых, теплых руках. Внемлет с высокой невидимой лесенки Старческим ухом тугим, — Так ли поют колыбельные песенки Матери детям своим. Если ж забыла пропеть колыбельную Чья-нибудь хмурая мать, — На землю бусы свои ожерельные Боженька должен ронять. Каждая бусинка — нежная песенка Вниз совершает полет, Словно незримая Божия лесенка Матери в сердце идет… Боже, не знающий чисел и времени, Ты и для нас не жалей Хмурых, усталых, без роду, без племени Горних Своих хрусталей… Бусы бросай в одинокие спальные Взрослым младенцам Своим, Мы отдадим эти бусы хрустальные, Детям чужим отдадим… Тем, кто умеет пройти по калиточке В детскую душу впотьмах, — Дороги бусы на тоненькой ниточке В ласковых Божьих руках… «Было в комнате глухо, темно…» Было в комнате глухо, темно… Падал снег на железный карниз. И тебя поманило окно В сумрак ночи, настойчиво вниз… Что тебе показалось в окне, Чей увидела пристальный взор? Или может быть, к синей волне Ближе путь через каменный двор? И когда я тебя от окна На руках, как ребенка, унес, Ты сказала: «Оставь, я больна, И меня освежает мороз.» Было это тогда … или, нет, Я не знаю, не помню, забыл. Не сердись, это может быть бред, Мозг случайный кошмар отразил… Только знай, через год, в этот день Так же снег разукрасит карниз, И твоя легкокрылая тень Позовет одинокого вниз… Глянет полночь в немой ворожбе, Улыбнется морозный простор, И пойму, что к далекой, к тебе — Путь один — через каменный двор… |
