«Ты многого во мне не замечаешь…» Ты многого во мне не замечаешь, Того, что я хочу напрасно скрыть. Наверно ты меня не понимаешь, Хотя понять желаешь, может быть! Но есть слова, которые не скажешь, Они в душе таятся глубоко, Есть узелки, которых не развяжешь, Хоть завязать их было так легко… И почему-то в жизни все иначе, Не так совсем, как думалось сперва… Когда душа, таясь, от боли плачет, — Мы говорим веселые слова! О нашей встрече Мы способны только очень пьяными До конца друг друга понимать, — Так не будем же речами странными В этот вечер время отнимать. Все равно, пока оно не пенится, Не в бокалах — в голове — вино, Ничего у нас не переменится, Ничего не выйдет, все равно. Скажешь ты (в который раз!) намеренно: «Не люблю»… Меня ты не смутишь, Знаю я — сама ты не уверена, Правду иль неправду говоришь. Знаю также, что уже заплатано Счастье пред тобою впереди, Ценно то, что глубоко запрятано, Что и смерть не вырвет из груди… И когда уйдешь разочарованной, И не будет сил поднять лица, Нелюбимый и спьяна целованный Я с тобой останусь… до конца. «В Италии был я когда-то…» В Италии был я когда-то… Был холод, вражда и война. Солдаты, солдаты, солдаты… Над ними — небес глубина. Над бездной висят акведуки, Как будто со снежных вершин Протянуты тонкие руки В суровую бедность долин. Трагическое интермеццо В гротеске свихнувшихся дней — Казачьи лампасы, Толмеццо, Верблюды из Сальских степей. В Италии был я однажды Весной на исходе войны. Но той, утоляющей жажду Души, — я не видел страны. Янтарь «Носи на груди мой янтарь, дорогая, И нитки серебряной не оборви, Янтарь помогает родившимся в мае, И лечит глубокие раны любви». (Старинное заклинанье, вырезанное на янтарном ожерельи моей прапрабабки, графини Нелидовой; перевод с французского). Я вам принес янтарь. Он теплый, он живой, И будет так красив на вашей нежной коже. Он пахнет морем, для меня он свой, Он из страны, где я так долго прожил. Пусть это не брильянт и не рубин, Янтарь не пошл, хотя и очень скромен. Но, Солнце с морем слив в порыв один, Он глубиной и нежностью огромен. Вы — майская, он вам поможет жить, И принесет вам счастье, дорогая. Янтарь любимой можно подарить, Но подарившему янтарь не помогает. И может быть, когда-нибудь потом, Счастливая — а счастья дай вам, Боже! Подумаете ласково о том, Кому вы были всех людей дороже! 1951 «Мучительно и трудно, как короста…»
Мучительно и трудно, как короста, Все язвы дней с души отшелуша, Прошла вся жизнь. И стало очень просто. И стало холодно тебе, душа. Так, уходя навек в Иные страны, Бесстрастно холодеют мудрецы, Глядящие спокойно на рубцы, Забыв о том, что это были раны. 1951 «К минутам ласковым дорога через муки…» К минутам ласковым дорога через муки Среди камней бездушной высоты. Изранишь ноги, искалечишь руки, Пока достанешь синие цветы. Нелегок путь туда, к вершинам горным, Уходишь смелым, гордым, но дойдя Становишься усталым и покорным, Поникшим, словно травы в час дождя. Пока ты полз, карабкался, срывался, И руки рвал об острые края, Каким желанным он тогда казался, Цветок прекрасный, как мечта твоя. Но вот, дополз, переведя дыханье, И наверху, измученный, затих. И чувствуешь цветка благоуханье, Такого же, как тысяча других. Чего ж искал я в каменной пустыне, И вниз нельзя и вверх идти запрет? Над головою — купол неба синий, В руках — цветок, в котором счастья нет… С такими ж голубыми лепестками, Как в поле, на дороге и в лесу… Зачем же я кровавыми руками С вершины горной вниз его несу? Сверкает снег и нависают тучи, И чувствуешь, что больше уж не встать… К минутам ласковым дорога через кручи, Но стоит ли и нужно ль их искать? «С каждым днем растет, как снежный ком…» С каждым днем растет, как снежный ком, Небывалая тоска о том, Сердце мне сдавившая, как спрут, Мысль, что вас не будет скоро тут. Есть у каждого своя судьба, Все равно — нежна или груба, У меня одна лишь память глаз О любимой, о родной, о вас. 1952 |
