«И все проходит мимо… мимо…» И все проходит мимо… мимо. И вот уже — седая прядь. И больше не о чем мечтать. И негде силы больше взять — Мой драгоценный, мой любимый. У камелька, у огонька Зовем мы жизнь издалека, Что скрылась за седьмой печатью. У камелька, у огонька Так холодна твоя рука И так безжизненно пожатье. Лист за листом и день за днем Срывает ветер за окном Разбойный и неутомимый… С тобой мы тоже, как листы — Сухи, ненужны, — я и ты, Мой драгоценный, мой любимый. 1945 «Я родился — где северные ветры…» Я родился — где северные ветры, Морозы, бури и снега, Где, презирая ваши километры, Царит тысячеверстная тайга. Там люди, прямодушные, как дети, С холодным сердцем, кровью и умом, Но я тебя вдали от дома встретил — И больше нет дороги в дом. Ты понимаешь, маленькая, где-то Есть дом, есть жизнь, есть травы и цветы, Есть все, чем прежде жизнь была согрета, Есть Родина… но это ведь… не ты. Нет, нет — не ты… И я с холодной кровью, С душою, обреченной сентябрю, Перед твоею вскинутою бровью Лесным пожаром целый год горю. Снопы лучей на снежную равнину, Сиянье глаз вглубь сердца моего. Я не умею жить наполовину, Я знаю только: все иль ничего. Я, может быть, сгорю совсем бесплодно, Последних песен не успев пропеть, Но разве можно быть с тобой холодным, С тобою разве можно не гореть? Я дым люблю, костры в лесу и степи, И снега хруст, природы каждый звук, Но все отдам за ласковые цепи Чудесных маленьких, твоих горячих рук. Ты вся поешь. Лицом и этой бровью, Всем телом трепетным. Ты сказка наяву… Пусть это люди назовут любовью — Я это песней жизни назову. Лаконические строки О любви — слова не говорят, Иногда мешает их звучанье, Лучше слов нам говорит молчанье, И глаза, которые горят! Только не у каждого есть взгляда Искренность, подобная словам… Каждый должен догадаться сам, А не догадается — не надо! «В первый раз мне не нравится осень…»
В первый раз мне не нравится осень, Опостылела тихая грусть, В первый раз я заботу забросил И осеннего ветра боюсь… Точно будто всей жизни обиды, Что стряслись над моей головой, Как больные слова панихиды Ветер сыплет осенней листвой… И когда он все листья размечет Я из комнаты вниз не сойду Дожидаться томительной встречи В опустевшем осеннем саду. 1945 «Привет тебе, дальняя Тамушь…» Привет тебе, дальняя Тамушь, Как больно в сентябрьские дни Подумать о том, что не нам уж Не нам уж сияют они… В большом и нерадостном свете, Который мечту иссушил, Я как то совсем не заметил Красивой и чуткой души. Другими страстями пылая, Твои я запомнил черты, Как будто и знать не желая, Что это лишь внешняя ты. Мне голос звучит хрипловатый, И кажется… вот ты войдешь, Ведь только лишь год… но утраты И сотнями лет не сочтешь. Тогда я не думал серьезно, Что нам эта встреча нужна. Все в жизни и рано, и поздно Для всех и во все времена. 1945 «День и ночь я давно перепутал…» День и ночь я давно перепутал, Ветер голову мне закружил, И тебя и меня он закутал Разноцветною радугой лжи. Да и имя, что даже в похмельи Мне звучит, как священный псалом, Предаю я на этой постели, Пропиваю за этим столом… Потому ли, что жизнь нелегка мне, Голова тяжела и мутна, Или в пьяной пророческой травме Неизбежная правда видна, — Но в глазах твоих — мутной трясине Вижу я через годы вперед, Как другая, любимая ныне Равнодушно меня предает. 1945 Петербург Суровый гигант, у обрыва Едва удержавший коня, И северный ветер с залива, И ночь — продолжение дня. Столица на почве бесплодной, Мираж на мильонах костей, Ты призрак немой и холодный В сиянии белых ночей. В глаза твоей жизни небывшей, Затоптанной в серый гранит Царь-ангел в улыбке застывшей С высокой колонны глядит. Столица твой образ бесценен, Но, в вихре враждебных начал С монгольскими скулами Ленин Твою красоту развенчал. И смотрит чухонское небо, Белесою ночью и днем, Как бронзовый всадник от гнева Низринулся в бездну с конем. 1946 |
