Товарищ мой, компаньо, брат и друже мой,
Прошу вас, говорите, говорите.
Живые жесты ваших рук натруженных
Как будто пишут летопись событий.
И ваш рассказ такого полон мужества,
Что ритм суровый слышу до сих пор.
И стены тюрем от ударов рушатся,
И рвется ветер с Апеннинских гор.
Ваш путь — бунтующая гавань Генуи,
Ваш дом — в дыму ее ревущих труб.
Стекала кровь набрякших черных вен ее
С рассеченных кастетом ваших губ.
Увечьями и шрамами вас метили
Аресты, пытки, одиночки тюрем.
Как рыцари двадцатого столетия,
Опять идете вы навстречу бурям.
Ваш правый гнев — так в кратере вулкановом
Кипящей лавою бушует глубина —
Таится в вас и ждет сигнала — заново
Подняться вверх со дна.
В мозолях сердце, в шрамах зарубцованных,
Как стиснутый кулак в набухшей сетке жил,
Но ритм его уверен, полон сил,
Не дрогнуло, готово к бою вновь оно,
Чтоб, как мембрана, чуять каждый звук,
Биенье жизни, тишины не знающей,
И ощущать, что рядом и вокруг
Соратники и верные товарищи —
Трамвайщики, и докеры, и грузчики,
Крановщики, матросы, кочегары.
Их возгласы, веселые и грустные,
Вам сердце оплели, как капилляры.
Я знаю, ваше сердце не ослабло
Ни в одиночке, ни в когтях эсэсовца,
Оно не дрогнет, если снова взбесятся
Дубинки или кирасиров сабли.
Компаньо, руку я кладу на руку вашу,
Откованную жизнью тяжело,
Ладонь, как камень с баррикады, взявши,
В пожатье вкладываю всё тепло,
Всю искренность того волненья встречного,
Что в сердце и мозгу затаено глубоко.
И, прикасаясь к пальцам искалеченным,
Я заряжаюсь ваших мыслей током.
Пусть ваша жизнь по виду непохожа
На промахи мои, исканья и свершенья,
Но ваш огонь и мой — одно и то же,
Друг в друга мы вливаем вдохновенье.
Для нас, для вас иного нет пути
И нет надежд иных, чужда судьба иная.
Под знаменем одним по жизни нам идти,
Ее закончим так, как начинали.
Я знаю, как бывает тяжко иногда
Не позволять обидам рыться в ране,
На пепелищах не искать следа,
Не цепенеть в плену воспоминаний.
Я знаю, всё я знаю вместе с вами,
Что Революции великой правда
Трагедии превыше временами,
Но учит нас и направляет в Завтра.
Она, над миром взнесена мильонами,
Наполнила решимостью могучею,
Объединив под грозами и тучами
Сердца, разъединенные кордонами.
Поэтому так ясно вижу путь,
Поэтому я так взволнован и спокоен,
И если я утрачу братства суть,
Не буду родины своей достоин.
Когда в тюрьме о скользкий камень камеры
Стучите вы — тире… тире… тире… и точка,
Мы слышим вас, мы в ожиданье замерли,
Как будто дальнюю зарницу видим ночью.
Когда выходите вы из ворот завода,
Чтоб встать как забастовщики-пикетчики,
Когда оливками заправленную воду
Приносят жены вам в горшках — как наши глечики,
Нам свой кусок тогда не лезет в рот
И наши деды вспоминают давнее —
Голодный день, посты у запертых ворот,
И память делает нас с вами равными.
И наша кровь толчками рвется в кисть,
Коль ваши кисти стиснули наручники.
Мы славим ваши подвиги и жизнь.
Одной наукою борьбы научены.
Так битвы классовые побратали нас,
Что мы едины, как рукопожатье,
Что стали мы навек друзья и братья.
Товарищ мой, компаньо, сын Италии,
Прошу вас, говорите, продолжайте…
