67. ЗНАМЯ ПОБЕДЫ Еще снаряды рвутся за холмами И, вскрикнув, навзничь падают дома, Еще смердит в обуглившейся яме Горячая, удушливая тьма. Дымится камень, кровью обагренный. Куски железа скручены в узлы. Но город вольный и непокоренный Уже встает из пепла и золы. Проносят через взорванную площадь Сооруженный наскоро плакат. И он в руках наряженных девчат Живым и теплым пламенем полощет. На неостывшей танковой броне Лежат цветы, взращенные в печали, Которыми танкистов на войне Спасенные встречали и венчали. Труба играет впереди полков Железный марш великого похода, С ним в Харьков для народа и веков Навеки возвращается свобода. Марш кличет в бой: полки идут на бой, В незыблемом строю на подвиг бранный. И харьковских дивизий ветераны Несут на запад стяг бессмертный свой. 1943 Перевод А. Межирова 68. ПАМЯТИ ВАТУТИНА Он вел полки под Белгородом в бой, С ним были у Чернигова солдаты, Обученные в школе боевой. И по его приказам встали в строй Победные, прославленные даты. Он вел полки у Киевских высот, В боях за гордый город златоглавый, В борьбе за исстрадавшийся народ, Как большевик, как воин-патриот, Солдат свободы, доблести и славы. Он вел полки в сраженья за Днепром, В лесах Волыни, на Карпатских склонах, Солдатский путь, отважному, знаком: Житомир, Луцк и Корсуньский разгром. И снова пламя славы на знаменах. Горынь и Смотрич. Обожженный Львов. Холодный блеск штыков у горизонта. И в боевых порядках, меж полков, Неколебим, спокоен и суров Испытанный военачальник фронта. В глаза победе властно он взглянул И сердцем ощутил ее начало. И, как воитель, победив, уснул. И, становясь в почетный караул, Его бессмертьем Родина венчала. 1943 Перевод А. Межирова 69–75. КИЕВСКИЕ ЭТЮДЫ 1 НА ЛЕВОМ БЕРЕГУ Струи тумана — дымчатые стяги — Проплыли, низко зыблясь, вдоль земли, И видны стали кручи и овраги За тихой мглой днепровской — там, вдали. Седые склоны в ризах древней славы, Былинами воспетые холмы Безмолвно ждали, скорбно величавы, И перед ними преклонились мы. Над пепелищами Левобережья, Над кровью нив сквозь черный дым войны Узрели мы, чуть свет блеснул, забрезжа, Дома, холмы, святыни старины. Как дети, молча, в горести сердечной Мы всматривались в материнский лик, Когда твой образ, город вековечный, Бессмертно юный, вновь для нас возник. Обитель предков! Ты, благословляя, Взывала к нам, сияя за Днепром, Невзгоды темной пленница святая, Кровавым осененная венцом. Клуб ржавый гари, тяжкий и косматый, Зловеще виснет над челом твоим: Там пламя свищет, рыщет враг проклятый, Палач хохочет и рокочет дым. Я знаю: счастье к нам опять вернется. Дерзай, мужайся, радуйся, светлей! Но никогда на сердце не сотрется Рубец угрюмый этих дел и дней. Как гордый шрам на теле ветерана, Носи в себе до смерти тот рубец. Как сторож сердца, пусть живая рана Нам говорит: ты воин, ты боец. Сильны любовью, яростью могучи, Стояли мы в раздумье и тоске. Как турье стадо, киевские кручи На водопой сползали вниз к реке. В рассветной мгле, как меч, сверкал сурово Поток Днепра. И меч багряным стал. И меч взлетел. Ударил залп. И снова… Червонный облак в небе возрастал. Перевод М. Лозинского 2
НА УЛИЦЕ Верю, знаю — ввек такой тяжелой Сердце не взволнуется тоской, Как в тот день на улицах Подола, В день, когда вошел я в город мой. Стелет осень дымы золотые Над пустынным киевским холмом, И кричат развалины немые — И любовь, и горе в крике том. Протянув раздробленные руки И сквозя проломами голов, Высятся над смрадной пылью, в муке, Призраки загубленных домов. Молчаливы, гневны, темнолики, Вопиют мне на моем пути: «Посмотри на наш разгром великий. Посмотри, запомни, отомсти! Сделай всё, чтоб мы воскресли снова, Всё осиль и всё измерь вперед!» Сердце просветленно и сурово Подняло великой злобы гнет. Затверделый, гневом опаленный, Сгусток сердца, жги и багровей! Мститель-воин, им воспламененный, Стал на пепелище площадей. Если ж пуля тут его достанет, Чтобы он шатнулся и поник, Он вперед кровавым телом прянет, Во врага пред смертью вгонит штык. Перевод М. Лозинского |
