Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

3

ПЕРЕНЕСЕНИЕ ПРАХА ВАЖА ПШАВЕЛА[34]

Что было раз — тому не повториться.
Была Тбилиси ночь. И был лишь череп твой.
Я с трепетом глядел в твои глазницы,—
Лежала в них земля, и сумрак, и покой.
Пещеры глаз темнели величаво,
Как склепы некие над сном подземных вод.
То был тайник скорбей — могучий свод,
Грот мудрых снов прославленного пшава.
И я глядел сквозь грот и в тучах видел дали,
Как бы скрещения тропинок иль мечей
Иль ветви дуба там, в твоем Чаргали,
Где в плиты скал вчеканен был ручей
Извилистым узором на кинжале.
То тени снов, сокрытых в лабиринте —
В мозгу седого рыцаря-певца.
А ночь ползла, как барс, по кручам
                                         на Мтацминде,
Чтоб глянуть на черты нетленного лица,
И уцелевший лик нам поразил сердца.
И страшно было нам его страшиться взора.
Он с нами был — суровый пшавский муж,
Он смел с пути осколки мелких душ
И мужество возвел крутой тропою в гору.
Важа, Акакий, Александр, Илья…
Осыпана огнем, внизу гремит земля,
Стихов созвездье встало над Тбилиси,
И кипарисы над камнями тут,
Как бы мечи трехгранные, взвилися,—
И горы ими отдают салют.
1935
Перевод Н. Ушакова

4

РОДНИК

К 1500-ЛЕТИЮ ТБИЛИСИ

Измученный вонзившейся стрелою,
Олень с трудом достиг мохнатых круч,
Где из глубин точился дымный ключ,
Клокочущий целебною водою.
Подставил рану под струю тепла,
И прежняя стремительная сила
Вновь по усталым мышцам потекла
И слабнущее сердце укрепила.
Олень поднялся. Прежний трубный звук
Унесся к синим горным гребням в дали,
И, видя это чудо, Горгасали
Послушно опустил свой прыткий лук.
Но, удали своей ища исхода,
Он городу велел немедля встать,
Где горы дарят воду-благодать,
Горячую, как нрав его народа.
Прошли века, но до тех пор, пока
Первооснова гор не охладела,
Ключи в духмяных логах Сакартвело
Живут и будут жить еще века.
Но никогда еще, Тбилиси древний,
Обильные целебные ручьи
Такою силой, щедрой и напевной,
Не вспаивали мускулы твои.
И, словно герб твой, вижу я воочью
Оленя, что взметнулся с вольных гор
В грядущих дней распахнутый простор,
Навстречу солнцу, жизни средоточью.
1958
Перевод Ал. Ал. Щербакова

39–41. УЗБЕКИСТАНСКИЕ СТИХИ

1

САДОВНИК

Крик бирюзовых птиц, шакалов тонкий плач,
Арыков плещущих недолгая прохлада,
Тяжелой башнею чернеет карагач,
Дарит благая тень прохожему отраду.
С деревьев тутовых слетают вниз плоды,
Струясь, подобно сладкому дождю, бесшумно.
Вот тут бы путникам усталым у воды
Присесть на коврике и отдохнуть бездумно.
И гостя пришлого встречает добрый люд,
Узбек произнесет «салям» и усмехнется.
Растают ягоды на теплой меди блюд,
Из ковшика вода студеная прольется.
Степенно кланяясь, привстанет аксакал,
И к сердцу верному прижмет он руку, стоя,
И горьковатого зеленого настоя
Предложит он испить из маленьких пиал.
Как живы и ловки, как стройны хлопкоробы,
Как ладно скроены, — они такие все.
Таков и этот дед, мудрец высоколобый,
Садовник наш в земной, изысканной красе.
Почтителен и строг во вдумчивых расспросах —
О тружениках нив, идущих впереди,
О волжских яблоках, о киевских колхозах,
Он завершает речь строфою Саади:
«Будь волос шелковинкой или еще слабей,—
Когда сплетен с другими, он крепче всех цепей».
И он волнуется. И речь, исполнясь лада,
В двустишья вкована, им отдана во власть,
Она колышется, звенит, как лоно сада,
Когда плодам его пришла пора упасть.
Мы вслушиваемся, как в слове дышит страсть,
И в слове том — плода созревшего услада.
Он говорит, и мы стремимся всё сберечь,
Весь медью кованный раскат речитатива,—
В колхозный сад вошла спокойно, горделиво
Титана Фирдуси взволнованная речь.
Стих Тусского певца чеканкою украшен,
Раздумий Саади живой и мудрый лад,
Мотив Гафиза строен и изящен,—
Стихи, как добрый гость, вошли в колхозный сад.
Как вздох, как теплота, как трепетанье тела,
Как мысль, они росли в могучем старике.
И почва древняя цветами шелестела
И, как карнай, звучала вдалеке.
Сквозь речь колхозника соединяясь с краем,
На сотнях языков рождалась песня вновь,
Где строфам Пушкина, Гафизовым рубайям,
Шевченковым словам достойно мы слагаем
Навеки данные нам братство и любовь.
вернуться

34

На горе Мтацминда — над Тбилиси — похоронены писатели Акакий Церетели, Александр Грибоедов, Илья Чавчавадзе, Важа Пшавела.

25
{"b":"175209","o":1}