* * * Миллион сосулек вдруг С крыши рухнули отвесно. И внизу раздался звук Современного оркестра. Грач, как главный дирижер, Зрело знающий работу, Палочкой над гаражом Приказал: — Возьмите ноту! Этой ноты не искать, С нею всяк на свет родился, Зазвучал такой экстаз, Что и Скрябину не снился. Стал сугроб тотчас тощать, Голубь стал ласкать голубку, Срок пришел птенцам пищать И проклевывать скорлупку. 1977 * * *
Вращается, вращается, Вращается Земля, Строго запрещается На Земле война. В колоннах первомайских Мир, музыка весны. Срывайте, люди, маски С тех, кто хотят войны. Коль в мире нет порядка, К чему мы рождены? Нам всем нужна разрядка И мирный гром весны. Залеченные раны Болят и посейчас, И знают ветераны Об этом лучше нас. Какое обновленье Во всей природе вновь! Ждет мир благословенья На труд и на любовь. Вращается, вращается, Вращается Земля, Строго запрещается На Земле война! 1977 * * * Встречаемся у Вечного огня, Подолгу смотрим на живые пряди. Я знаю, что твоя родня Погибла от бомбежки в Ленинграде. Волнуется, дрожит огонь живой, Встает и наклоняется он гибко. Не прекращается поток людской, И неусыпна память о погибших. Еще цветы, еще сирень несут, Кладут, оправив бережно руками. Цветы… цветы… цветы… Они растут, Не зная, что придется лечь на камень. Седая мать скорбит, а рядом внук, Он для нее единственная радость. Из юных, неокрепших детских рук На обелиск ложится нежный ландыш. В глазах мальчонки пламя и печаль, Которую не высказать речами. Я завтра буду здесь, и ты встречай Меня опять минутою молчанья! 1977 * * * Когда солдат дает присягу Хранить Отечество свое, Так это значит, что ни шагу Он не отступит от нее. Он будет предано и свято Беречь родные рубежи, Чтобы в надежде на солдата Цвели колосья мирной ржи, Чтобы смотрелся тихий месяц В свои речные зеркала, Чтобы румянец у ровесниц Опять война не забрала. Две матери солдата любят: Мать-родина и просто мать. Солдат, приняв присягу, будет Свою Отчизну охранять! 1977 * * * Я в День Победы видел слезы, То были слезы торжества. Клонились белые березы, Сияла мокрая трава. Шел пехотинец из Тарусы, Кряжистый, крепкий коротыш. Его просила мать-старушка: — А ты, сынок, не торопись! Ты видишь, я не поспеваю, Так торопиться нам не след. Глядеть, так вроде б я живая, А вот в ногах-то ходу нет! И слезы, слезы без уема… Еще бы, столько лет ждала. Всем объявляла: — Сын-то дома! Цыганка мне не наврала! Гремели майские салюты, Спал пехотинец крепким сном, Мать не спала и полминуты И думала: «Посплю потом!» 1977 * * * Об осени. Опять о ней! О чем же, коль уходит лето?! Косяк печальных журавлей Ударился в стекло рассвета. И вдребезги — и тишина, И синекупольная крыша. Дверь настежь, и несет пшена Гусятам бабушка Ариша. — Дед, дрыхнешь? Встал бы поскорей. Печь вытопил, я вся замерзла. Да постыдился бы людей. Зовут, иди, садись за весла. Дед хроменький, но семенит, Шагами расстоянье режет. С Отечественной инвалид. Но перевоз исправно держит. И вот уж весла на весу, И вот уж дед на середине, И вот уж лай собак в лесу, И вот уж люди на плотине. |
