Она не к тем идет, Кто алчен и греховен, Ее ночами ждет Седой, глухой Бетховен. Она на окрик: — Стой! Назад! Вернись обратно! — Смеется: — Часовой, Слаба твоя ограда! Недаром мудрый Бах В минуты тяжкой боли С печалью на губах Впускал ее в соборы. Когда она слышна В божественном органе, Ничуть мне не страшна Смерть, спящая в нагане! 1970 Лётная сказка Зароюсь в сено молодое, Раскину руки широко, А сам под небо голубое Взовьюсь мечтою высоко. Преодолею притяженье Себя к земле своей родной, Как космонавт, начну движенье Орбитой околоземной. И вот мой стог взлетел у речки Под крик людей на берегу. Емеля — тот летал на печке, А мне удобней на стогу! Лечу! Уже хребет уральский. Лечу! Уже внизу Тюмень. За ней зеленый угол райский И вереница деревень. Мелькнул Иртыш, блеснула Лена, Глаз от нее не оторвать. А подо мною пахнет сено, Моя небесная кровать. Тревожно было над Байкалом, Шалил байкальский баргузин. Я помахал рукою скалам, Седому сонмищу вершин. Я пролетал над океаном. Там шла селедка в кошельки. Не за космическим туманом Шутили крепко рыбаки. Меня качнуло над Камчаткой, У черной каменной горы. Плохие, видимо, запчасти Всучили мне из-под полы. Признаться, малость напугался, От страха дрогнула рука, Когда увидел у Пегаса Худые, впалые бока. Лечу. Уже район Иркутска. Лечу. Уже Новосибирск. От скорости и от нагрузки И от всего в глазах рябит. Шумит тайга, не умолкает. Необозрим таежный край. Но чувствую — меня толкают, Мне говорят: — А ну, вставай! Куда вы делись, горы, реки? Кто вас разбил, развеял в прах? Стоит мужчина в телогрейке, С большими вилами в руках. Он говорит мне: — Извиняюсь, — Сам сено нюхает в горсти,— Я вашу спальню собираюсь К себе в сарай перевезти! Бери свое добро, владелец! Вези его скорей отсель! Я оптимист, и я надеюсь, Что будет мне другой отель. Прощай, мое лесное ложе, Я выспался и бодро встал. Когда бы был чуть-чуть моложе, Уж не один бы тут я спал! Как весело шумело сено На острых вилах мужика. Стог таял, таял постепенно, Растаял весь — и ни клока! Вздохнул мужик: — И вся работа! — Шофер дал газ и тронул воз. И за Горелое болото Мое убежище увез. Где было круглое остожье, Чернела черная нора. И я сказал себе: — Ну, что же Стою, как пень? И мне пора! По этой же лесной дороге, Поддерживаясь посошком, Мои испытанные ноги, Как в старину, пошли пешком. Зачем рассказываю это? Зачем спешу стихи читать? Затем, что есть в природе лето, А летом учатся летать! 1971 Суета Улетели мои лета С соловьями прекрасного лета. Кто похитил их? Суета. Суета! Не обидно ли это?! Мало брал я пример у вершин С окруженьем снегов и молчанья, Слишком часто бывал средь мужчин, Жизнь бросающих на измельчанье. Все бы снова начать! Но увы! Не бывает такого повтора. Не изменят седой головы Ни местком, никакая контора! Ах, какая кругом суета, Снег и тот по Москве суетится, Всюду ерзает, как сирота, Величаво ему не летится! Только Пушкин, спокоен и мудр, Переполненный добротою, И задумчив и златокудр, Возвышается над суетою! 1971 * * * Как захотелось чайку с молочком! Как захотелось уюта и счастья! Чтобы сидеть меж своих вечерком И понапрасну не огорчаться. |
