Спят солдаты, спят чудо-воины, Ненавистники той войны, Из живых навсегда уволены… Мы, живые, их помнить должны. Спят солдаты. А кто там смеется От избытка энергии, сил? Зачерпните воды из колодца И полейте цветы у могил! 1978 * * * В День Победы запел соловей подмосковный. Самый наш! Коренной, всероссийский, исконный. Запоздалой весны угнетающий холод Был, как громом, победною трелью расколот. И проснулась от грома трава луговая, И тогда обозначилась передовая: На полях, там, где сев, на путях, где движенье,— Планы, планы, естественно, и достиженья. Соловей отдавался всю ночь песнопеньям, В храм искусства уверенно шел по ступеням, Богатырской симфонией свежего звука Всех будил ото сна, всем влюбленно аукал. И весеннее чувство в природе рождалось, Всем владело оно и ни в чем не нуждалось! 1978 * * * Вот-вот и зацветет красавица, Которая не из актрис, И памятью о том останется Налившийся в саду анис. Весна и ранняя и долгая, Давно уже сошла вода, А вот погода все недобрая, Всех угнетают холода. Днем солнце вроде очень жаркое, Но в белом инее заря. Такой весне бы провожатого И властного поводыря. Чтобы тепло, так уж надежное, Чтоб в самый раз и все дела. Цвети, красавица, мы дожили До настоящего тепла. Любимая, пройдемся об руку, Оденься поскорей, я жду, Ты слышишь, лопаются обручи, Что сдерживали цвет в саду! 1978 * * * Поэзия моя проста, как хлеб с водой, Как самые привычные понятья. Я человек немолодой, Играть словами не мое занятье. Поэзия моя — поток любви, Любовь, одна любовь мое моленье. И я от встречи с добрыми людьми Готов заплакать, стоя на коленях. Какие одолел я рубежи! Как не бодрюсь, а сила убывает. Но человек, как тонкий стебель ржи, Для блага всех свой колос наливает. Простите мне мой вздох, мою слезу, И даже грусть поэта вдохновляет. Я все еще иду, вперед гляжу, И мой народ меня благословляет! 1978 * * * Молнии небо скородят, как бороны, Все перепуталось, не разберешь. Черные космы, торчащие в стороны, Тянутся в поле, где тихая рожь. Вот уже первая капля подпрыгнула На пропыленной тропинке полей, Радуга спину веселую выгнула, Хочется весело прыгнуть и ей! Туча-хозяйка державно расходует Все, что от знойного дня запасла, Стрелы дождя ополчились с охотою На землю, на поле — нет им числа! Щедрость такая припомнится осенью. Скосим. Посушим. Начнем обмолот. Хлеб уродится! И прямо и косвенно Можно сегодня сказать наперед! 1978 * * * — Бабушка! Годков-то много ли? — Я спросил на стёжке узкой. Личико такое строгое, Взгляд непоправимо грустный. — Сколько дашь? — Впилась глазами. — Думаю, что девяносто. — Добрый! Взял чуть-чуть убавил, Два годка осталось до ста! Век живу! Легко ли молвить?! Три войны легли на плечи, Трижды край мой кровью полит, Трижды мой народ калечен. Дом осел, сносились двери, Печь кирпичная рассохлась, А я живу! А я при деле, Есть, скажи, у бабки совесть?! Стал быть, богу так угодно, Чтобы я не умирала, Стал быть, нет земли свободной, Для могилы места мало. Не нужна я богу, значит, Я уж с ним и не враждую. Что-то чибис нынче плачет, Это, милый, не к дождю ли? Ветерок трепал веретье, Чуть посвистывал в полыни, И несла свое столетье Бабка в грубой мешковине. 1978 Сазан — Красота твоя несказанна! — Я воскликнул, увидев сазана, И, любуясь нездешней красой, Вновь воскликнул: — Какой ты большой! |
